Зейн выступил вперед:
— Оставайтесь здесь, — процедил он.
— Господин Тарна-Триаван сделает объявление, — страж снова
привалился к стене, и под его строгими взглядами люди расселись по
местам, ожидая названного.
По сравнению с жилыми комнатами
гостиную можно было назвать роскошной: два дивана, несколько
пейзажей на стенах, сервант с чайным сервизом за стеклом. Камин
придавал ей уюта, а запах апельсинового масла напоминал о доме. Это
Алена, одна из последних иномиров, недавно жгла аромапалочки, во
время перехода оказавшиеся при ней.
Самые быстрые заняли места на
диванах, остальные рассеялись на стульях. Сиденья хоть и были обиты
тканью, она уже выцвела от времени, а кое-где ее проела моль, и
разница между ними и остальной частью гостиной особенно бросалась в
глаза.
Марк уселся с краю на последнем
ряду. Воцарилась хорошо знакомая, напряженная тишина. Вопрос
«Зачем?» не прозвучал, но ясно читался на обеспокоенных лицах.
От господина Тарны-Триавана не ждали
хорошего. Он не приходил просто так — только когда кто-нибудь
бежал, или очередной смельчак решал взбунтоваться и потребовать
свободы. Последний раз он явился вместе с двумя сбежавшими: те были
в саванах и с отметинами от когтей, он — в лощеном костюме и с
часами на цепочке, куда постоянно смотрел, будто отмерял время, за
которое должен быть сыгран спектакль.
Стражи и офицеры лебезили перед
аристократом, а между делом Лаэм говорил, что двойная фамилия
«Значит только то, что в душе дерьма в два раза больше».
Таких фактов, которые вроде могли
что-то дать, а вместе никак не складывались, хватало. Лаэм, да и
другие стражи, за исключением Зейна и Трива, нередко заговаривали и
делились крохами информации, но это были именно что крохи,
настоящих ответов иномирам не давали.
Королевство, где они оказались,
называлось Ленгерном, город — Акидой, но что с того? От Лаэма Марк
узнал про социальное расслоение и «Да будь ты хоть трижды умным,
если у тебя не двойная фамилия, высоко ты не прыгнешь» — чем это
поможет тем, кто сидит за забором? В одной из книг Марк вычитал про
изобретение паровых двигателей триста лет назад — еще одна деталь,
интересная, но далекая от того, что по-настоящему хотелось
знать.
Потоптавшись, Андрей сел рядом.
Парень крутил часы на запястье — он всегда так делал, когда
нервничал, а нервничал он так часто, что с руки не сходил
красноватый след. Андрей был одним из последних прибывших, на что
указывали короткие царапины на щеках и подбородке. Через эти
отметины проходил почти каждый мужчина, пока отвыкал от пены для
бритья, станка с тремя лезвиями и регулярной горячей воды.