И что с того, что он завернул в кабак? Всего-то, выпить чаю с
ромом, ради успокоения нервов. Никто не заслужил, чтобы на него в
один день сваливалось столько бед; ник-то, да! Ну, может, он не
удержался, и выпил больше одного стакана. А потом к нему подсел
сосед, с которым они, вообще-то, не особо дружили – но у него была
с собой бутылочка грушёвой настойки, и она так хорошо пошла под
чаёк…
Что было дальше – Рони не очень помнил: но, похоже, его
вышвырнули. Судя по тому, что сюртук на нём был помят, а один рукав
полуоторван. Катарина не простит… При мысли о жене бедный клерк
застонал. Как теперь идти домой?
Ну, хоть одно радовало – бутылочка настойки уцелела. Рони достал
её из кармана, скрутил пробку и принюхался, а потом и пригубил. Во
рту разлилось огненное тепло, и горечь немного отступила.
Прислонившись затылком к стене, Рони закрыл глаза.
Никуда не пойду, подумал он упрямо. Так и буду тут сидеть. И
пускай Катарина изведётся от тревоги: может, будет добрей, когда
вернусь!
Э-эх… А ведь раньше они были счастливы. Когда переехали в новую
квартиру, когда взяли деток из интерната, когда впервые праздновали
настоящей семьёй свой первый Новый Год – как рады они все были!
Какой весёлой, смешливой была Катарина… Когда она успела так
измениться?
А когда он сам успел? И почему?..
От этой мысли тоска вернулась. Зажмурившись, Рони глухо застонал
от жалости к себе.
Он не знал, сколько прошло времени: но из хмельной дрёмы его
вырвало ощущение, что рядом кто-то есть. Вроде бы он расслышал шаги
– тихие, размеренные…
– Э-э, приятель, – пробурчал Рони, не открывая глаз. – К-кто бы
ты ни был, у меня ничего нет. П-проходи мимо!
Ответа не было. Зато, как ему показалось, во тьме переулка
что-то сдвинулось. Лязгнул мусорный бак. Да, теперь Рони точно
услышал шаги: медленные, какие-то цокающие. Как будто шла женщина
на каблуках.
Цок. Цок…
– О. Прос-тите за мой не-по… додобающий вид, с-сударыня, –
пробормотал он. Пьяная слабость разлилась по всем суставам, язык
плохо слушался. – Поверьте, я… кхем.
Нет ответа. Цок… цок… Как странно звучат шаги!
Рони сделал усилие, и разомкнул-таки глаза. Моргнул, открыл рот
для объяснения – да так и замер.
Оцепенев, смотрел он на то, как из тьмы переулка, из-за баков,
медленно выходит… выползает… возникает нечто размытое,
огромное, размеренно переставляющее длинные, выгнутые арками ноги
(лапы? щупальца?) Слуха Рони коснулся странный звук, похожий разом
на шорох и жужжание, от которого пробирало дрожью.