Тихий взрык вырвался из пасти. Тело шевельнулось и встало на все
четыре конечности, Сбросив с себя лопнувший по швам офицерский
мундир. Мягко и бесшумно ступая, чудовище направилось к дереву, под
которым дремал караульщик.
Казак вздрогнул и открыл глаза, вырвавшись из липкой паутины
дремоты. Прямо перед ним из ночной темноты вынырнула оскаленная
тигриная морда. Зловонное дыхание из оскаленной звериной пасти
обдало человека. Желтые глаза с вертикальными щелями зрачков, не
мигая, словно гипнотизируя, смотрели Сороке прямо в душу. Волосы
казака встали дыбом под папахой, а кожу словно свело жаркой
судорогой. Очень хотелось закричать от ужаса, но язык не
слушался.
Короткий, но мощный удар лапой с кривыми смертоносными когтями
разорвал Сороке лицо и горло. Последний предсмертный хрип вырвался
с потоком крови из разорванных кровеносных сосудов.
- Вашбродь! Вашбродь! – меня тормошат и трясут, вырывая из
тёмного небытия полночного сна. Вскидываюсь, трясу головой, приходя
в себя – надо мной склонился встревоженный Савельич. – Беда,
господин штабс-ротмистр! Рядом подскакивает спавший Маннергейм.
Бежим за унтером. С нами с десятка полтора бойцов. Здесь же и
Будённый, и Кузьма, и оба брата Лукашины, и Ипполитов с
Жалдыриным.
В пляшущем свете факелов и фонарей полянка, где Сорока сторожил
тело Вержбицкого, словно декорация из фильмов ужасов. Казак с
разорванным горлом и лицом, залитый кровью, пятна крови вокруг на
траве, обрывки мундира Вержбикого, его совершенно целые сапоги,
измятая, некогда щегольская фуражка, и кругом следы лап и когтей
гигантской хищной кошки – некоронованного царя маньчжурских
лесов.
Кто-то из бойцов испуганно крестится, губы шепчут молитвы.
Переглядываемся с троллем.
- А где же труп предателя? Тигр сожрал его полностью?
Отрицательно мотаю головой:
- Вместе с костями? И не подавился? К тому же мундир
штабс-капитана только разорван, но совершенно не испачкан
кровью.
- Неужели тигр унёс тело вместе с собой? – высказывает догадку
один из солдат.
- Предварительно разорвав на нём мундир? – замечаю я.
И тут же добавляю:
- Необъяснимая история. Но, как говорил мой отец, оставим
необъяснимое будущему. Рано или поздно, но оно разъяснится.
Поворачиваюсь к Лукашиным.
- Мы сможем догнать зверюгу? Если идти по следам…
- Ночь же, Николай Михалыч. Надо хотя бы рассвета дождаться.