- Ставь крест. – сказал староста. Тот неловко нарисовал кривой
крестик.
- Баранова Матрена! Распишись. – Бараниха, тяжело переступая
ватными ногами, подошла и тоже поставила крестик в указанном
месте.
- Дщерь неразумная! Налагаю на тебя епитимью: сто земных
поклонов перед иконой богородицы и тридцать раз прочтешь молитву,
какую знаешь. Аминь! – вставил свои шесть копеек отец Серафим. Все
повернулись выходить, когда дед со словами «Эх! Рукожопые», резким
ударом бича сломал стоящие у стены покосившейся сараюшки, кривые
деревянные вилы. Услышав запомнившийся звук, Бараниха сомлела и
сползла на землю. А дед, выходя со двора, бросил понурому
хозяину:
- Зайдешь завтра. Другие дам.
Выйдя за ворота, я увидел среди любопытствующих пацанов,
Платошку и подозвал его:
- Платоха держи чернильницу с ручкой. Сейчас к Карасю пойдем;
обмакнешь ручку в чернильницу и подашь ее Карасю, когда скажут, что
тому надо расписаться. – Платоха молча кивнул, принял у меня из рук
чернильницу с ручкой, приосанился и поважнел. Вот, блин, что
должность с человеком делает. Но с другой стороны, надо было как то
поощрить будущих членов моей ОПГ, тем более и Антошка, и Архипка, и
Платоха, так или иначе поучаствовали в защите дома знахарки,
поэтому и придумал фокус с доской и чернильницей. Выдернув же из
толпы Платоху, и назначив его на должность чернилоносителя,
недвусмысленно показал пацанам, кто тут главный. Главнюк, блин.
Карася мы застали сидящим на бревне возле дома. Его видимо уже
известили и он обреченно дожидался своей участи. С перевязанной
тряпицей головой и с синяками под обеими глазами, он выглядел
пришибленным и жалким. Сгорбившись и глядя в пол, выслушал
обвинения, молча расписался, именно расписался, а не поставил
крестик как Барановы, покивал священнику наложившему на него
епитимью. Но когда мы уходили, я заметил быстрый и злой взгляд,
брошенный на меня и Архипку. Вот блин! Похоже мы с Архипкой заимели
врага посерьезнее Сеньки Косенкова. Ну что же; зря выдал себя
Карась. В случае чего цацкаться с ним не буду. Замочу, как
говорится и в сортире. Хотя это вряд ли. Нет у Карася никакого
сортира. Тогда так: «где прихвачу там и замочу» прямо на кучке.
Когда, в сопровождении многочисленных зрителей, мы подошли к
дому придурошного пастуха, там нас уже ждали: мать, невысокая, но
крепкая старушенция и сам «герой», боязливо прятавшийся за ее
спиной. Мать в пояс поклонилась подошедшим: