Осьминог резко щёлкнул, словно в
изумлении, и снова потянулся, ощупал маленькими присосочками кожу
человека. Рука немела от холода, но ощущение чего-то небывалого,
яркого, как фейерверк, словно согревало изнутри.
Другое щупальце приклеилось к шлему,
пытаясь дотронуться до лица. Рина улыбнулась — и немного отстранила
голову. Осьминог, видимо, понял свою бестактность, убрал присоски
от шлема. Золотистый глаз пытливо сузился, изогнул горизонтальный
зрачок опрокинутым домиком.
Однако дыхательной смеси уже порядком
потрачено. Рина сильно толкнулась ластами, ушла наверх, легко
преодолев сопротивление медузы.
Хонер на плите бессовестно дрых. Он
отказывался нырять и распутывать головоломки, считая это занятием
глупым и даже вредным: ещё неизвестно, как аукнутся задержки
дыхания на глубине восьмидесяти метров. Растолкав напарника, Рина
пересказала свои приключения. Не могла не добавить:
— Осьминог потрясающий! Глаза такие…
Знаешь, умные, в них интерес и светлая радость… и как будто глубоко
запрятанная тоска. Представляешь, если сделать из него препарат в
силиконе?
— Э-э-э… — протянул Хонер и
неожиданно сказал: — А я тебе не нравлюсь, нет?
— Ты о чём? — опешила Рина. — Слушай.
Мы же с тобой обсуждали: только рабочие отношения.
— Слава богу.
— Так вот. Мы открыли новый вид
подотряда инсиррата, и мы назовём его… Назовём его «октопус
сапиенс», «осьминог разумный».
Хонер хмыкнул:
— Октопус, реально? Как тот кругляшок
у однобалонников, из которого шланги в разные стороны торчат и
который за всё подряд цепляет?
— Да чего ты, полезная штука.
Помнишь, пятнадцать лет назад та девушка, Патрисия, дышала через
твой октопус, и вы вместе поднимались? По крайней мере, один раз он
спас жизнь.
— А во все остальные разы — жутко
мешал.
— Это название отряда головоногих.
Изучить бы октопусов поближе…
— Больше ты ничего не хочешь? Пить,
нормальной еды, грелку, выбраться на поверхность? Спать?
— Спать хочу. Дожёвывай свои
водоросли и давай ложись.
На плите валялся матрац: Рина и Хонер
связали все пустые сетки наподобие мешка и набили губками. Не то
чтобы он получился особо мягкий, но лучше, чем голая скала;
устроились на нём вместе, для тепла. Губки всё ещё светились,
верхние совсем слабо.
Хонер начал отпускать обычные шуточки
вроде: «А не наделать ли нам водолазиков?» Она пихнула его локтем,
чтобы заткнулся, и попыталась заснуть.