— Ничуть не похоже, — возразил Фьют.
— Треска, обработанная желудочным соком морской звезды.
Хонер схватился за горло; его явно
тошнило. Рина картинно обняла гидролога:
— Видите — ему плохо! Вы решили нас
отравить своей рыбой?!
Фьют глядел с подозрением. Раздулся,
потом выпустил воду с громким «Пуфф!», так что край мантии заходил
волнами. Прощёлкал:
— Льюит говорит, ты охотилась на
одного из его учеников. Там, в Привратных Покоях. У тебя было вот
это.
Он нырнул задним щупальцем в толпу,
отобрал нечто длинное у солдата, обвинительно кинул перед
медузой.
Сачок.
Рина закусила губу: она ведь
действительно пыталась поймать «краба», когда только вплыли в
злополучный пещерный зал. Врать нельзя.
Значит, придётся говорить правду.
Вздохнула:
— Я учёный, специалист по морским
беспозвоночным. Животных собираю, да, но не для еды, а для
коллекции, всего пару экземпляров одного вида…
— Коллекция? — Фьют стал
возбуждённо-оранжевым. — Поехали!
Небрежными взмахами он заставил
солдат расступиться. Планария всколыхнула боковые плавники,
понеслась через длиннющую площадь к приземистой и широкой скале со
множеством круглых окон. Они располагались в четыре этажа, через
окна свободно скользили мелкие осьминоги, держа по устрице или по
две. На вопрос «Что это?» октопус ответил:
— Устрицы запоминают нужные сведения,
откладывают слоями на раковине. Чтобы дольше сохранить информацию,
надо переписывать в кристалл.
Пока он объяснял, Рина через
известковую трубочку пила воду из «нимба». Вода была чуть кислой и
казалась потрясающе вкусной; словно ручеёк в пустыне, она лилась в
горло и тут же, кажется, впитывалась. Трубочку торговцы сделали из
полипа, снаружи она оплыла, будто свеча.
Хонер еле дождался своей очереди,
жадно припал к питью и замычал от наслаждения. Октопус пообещал,
что скоро принесут ещё нимб, так что воду можно было не экономить.
С гордостью сообщил:
— Вот и наш музей.
Перед входом-аркой пришлось слезть с
планарии, пойти по колено в воде; купол медузы плыл вместе с
людьми. От движения и холода сустав снова принялся ныть, но Рина не
обращала на него внимания. Музей? У осьминогов? Неужели?!
— Моё любимое место. — На коже Фьюта
бродили лиловые узоры; казалось, он ностальгически улыбается. —
Смотрите, здесь и ваши предки есть.
Они вошли в круглую пещеру, по
размеру не уступающую центральному залу Национального музея
естественной истории в Вашингтоне. Посередине стояла прозрачная
прямоугольная глыба, в ней разевала трёхметровую пасть
тёмно-коричневая акула — судя по короткому закруглённому рылу,
Тихоокеанская полярная, но настолько огромных особей людям ещё не
встречалось.