– Его зовут Эрхал. Он амечи.
– Да, я знаю, – удивленно ответил
Аль, машинально покосившись на сидящего в сторонке Ученика
Бога.
– Это имя у тебя в приказе на
убийство? – спросил Барс.
Аль не ответил. Ему не хотелось
врать, а правды он сказать не мог. Пока не мог. До тех самых пор,
пока не наступит миг выполнения приказа, когда уже ничего нельзя
будет изменить.
– Какой у тебя приказ? – настойчиво
повторил Барс, и такое беспокойство прозвучало в его голосе, что
Алю внезапно стало тошно.
С таким трудом годами возводимая
броня черствости и бездушия развалилась в один миг, обнажая нервы,
и Аль будто снова превратился в пятнадцатилетнего мальчишку,
готового сострадать и помогать. Но он не мог сейчас позволить себе
эту роскошь – сострадать. Змееносец отдал ему приказ, и он во что
бы то ни стало должен выполнить его. Выполнить без колебаний и
сомнений. Спокойно, расчетливо, хладнокровно. Чуть позже, когда
придет назначенный срок.
Выполнить!
А сейчас…
Сейчас ему тошно, потому что он очень
не хочет убивать того, о ком с такой тревогой спросил оборотень по
имени Темьян. Не хочет, но убьет. Некуда ему деваться. Такова у
Должников судьба – выполнять волю Змееносца. И если Змееносец
хочет, чтобы амечи по имени Эрхал был мертв, Аль без колебаний
убьет его. А потом погибнет сам от руки этого оборотня, который,
несомненно, захочет отомстить убийце за смерть друга.
Аль скрипнул зубами, ощутив
мгновенную вспышку ненависти к Темьяну – своему будущему палачу. Но
кроме ненависти почувствовал он и черную зависть к тому, за чьей
жизнью пришел. Все бы отдал в этот момент Аль, чтобы поменяться с
Эрхалом местами. Чтобы и у него хоть на краткий миг появился такой
друг, как этот Темьян. Друг, который с тревогой спросит, не за его
ли жизнью пришел убийца. Друг, который, не колеблясь, встанет между
ним и смертью, как сделает этот оборотень, чтобы защитить своего
Эрхала. Защитить от него, от Аля – врага и безжалостного
убийцы!
Должник потемнел лицом, тяжелым
взглядом упираясь в траву под ногами.
– Ответь, какой у тебя приказ? – тихо
попросил Темьян, но Аль не смог проронить ни слова, будто какая-то
сила намертво сковала ему челюсти.
Он молчал, а перед глазами у него
стоял красный огонь святилища. И двенадцать Должников, отводящих
взгляды. И ожидающий ответа Наставник. И собственные сумбурные
мысли: что дороже – двенадцать или один? Двенадцать чужих жизней
или одна, но твоя собственная?