— Сама виновата, — делает заключение
мама. — Надо быть внимательнее со своими вещали. Раскидала, где
попало, вот и результат.
Виновата, понимает в этот момент
Ада. Да, я виновата, я не уследила, не заметила, не спохватилась.
Двойку в журнале на следующий день исправляют всё-таки на тройку,
но мама злится еще несколько дней, и Ада ходит по дому, втягивая
голову в плечи, и боясь разговаривать с мамой — потому что она
знает, что снова будет крик, и снова она услышит про «сама
виновата», и внутри всё будет болеть сильно-сильно — от маминой
беспощадной правоты.
Или — старшеклассница Ада ставит
разогреваться утюг, чтобы погладить юбку, ведь завтра она
собирается пойти на танцы в школе, завтра восьмое марта, и юбку эту
Ада шила сама, причем на руках, из скользкой и непослушной
синтетической ткани. Звонит телефон, Ада говорит несколько минут с
мамой, потом бежит к холодильнику, вытаскивает из морозилки рыбу,
которую нужно было, оказывается, разморозить, возвращается в
комнату, ставит утюг на юбку, и... на юбке тут же образуется
отверстие четко по форме утюга, который перегрелся за то время,
пока Ада разговаривала и бегала туда-сюда с рыбой.
— Сама виновата, — разводит руками
мама. — Гладить надо было через мокрую тряпочку, а утюг поставить
на тройку. Ты же, дура косорукая, на пятерку включила, и ткань не
подложила. Чего ты ревешь? Или иди, как есть, или вообще не иди.
Хотя кто тебя там ждёт...
Ада идёт, и стоит весь вечер у
стенки, в старой юбке, на скорую руку перешитой из бабушкиной, и
терпит смешки одноклассниц, которые называют её то бабкой, то
клюшкой, и, конечно, никто не приглашает её танцевать, потому что
кому охота позориться.
И это всё были мелочи, пока что ещё
мелочи, потому что дальше вина Ады стала только вырастать, делаясь
с годами всё больше и больше, и не было Аде от этой вины,
преследовавшей её, никакого спасения.
***
Макароны сварились быстро, Ада
нарезала колбаску, положила макароны и колбаску на тарелку, и
отнесла Яру в комнату, а сама отправилась обратно на кухню,
заваривать чай.
— Ты ела? — спросил из комнаты
Яр.
— Да, дома ещё, — отозвалась Ада. —
Ешь, ешь, за меня не переживай.
— Опять бутерброды трескала, что ли?
— проницательно спросил Яр. — Не надоело?
— Нормально, — ответила Ада. — Я не
хочу больше, наелась. Яр, тебе с сахаром сегодня чай, или ты как
Ян?