— Еще хороших лещей тратить на этого дурня, — возмущенно
пробубнил возница. — С него и колючек хватит.
Не стала говорить, что подразумевала совсем другого леща. Вместо
этого развернула козлика и подтолкнула обратно к его маленькому
стаду. Сама же приложила ладонь ко лбу и, щурясь от палящего
солнца, глянула вдаль. Так и есть, детишки прилипли к окнам
учебного зала. Все тридцать… Нет, стоп, только двадцать девять. И,
кажется, я знаю, кого не хватает.
— Наша спасительница! — всплеснула руками подбежавшая мать
Люсия. Худощавая и немного сгорбленная от тяжелого труда и прожитых
лет, она, тем не менее, всегда оставалась бодрой и энергичной. — Ты
просто наша спасительница! Из центра опять задержали поставку… То
пожар у них, то наводнение. А дети тут последний такрель без соли
доедают. Но кому до нас какое дело?
— Мне есть дело. Здравствуй, Люсия. — Я поцеловала ее в
подставленную щеку. Сухую и сморщенную, как пергамент, но теплую,
буквально светящуюся внутренней добротой. — Поможете разгрузить
телегу?
— Да мы все сами сделаем, — пообещала матушка. — А ты отдохни с
дороги. Хочешь прилечь в библиотеке, там прохладнее всего?
— Я лучше навещу малышей. Ничего, если у них будет лишний
перерыв между занятиями? О, и где Маклин? Я не заметила его среди
малышей.
— Ох уж этот Маклин… — Люсия покачала головой. — Наказан, как
всегда. А остальных навести, кое-кто будет особенно рад твоему
приезду.
Она посмотрела в сторону одного из зданий и улыбнулась.
— Даря!.. — Малышка Софи заметила меня первой и, открыв окно,
высунулась из классной комнаты.
— Привет!.. — Я помахала ей в ответ. — Будь осторожнее, не
выпади.
Чья-то крепкая рука в черном втянула малышку обратно.
Я поспешила в классную комнату, довольно мрачное помещение с
длинным рядом деревянных лавок вдоль стен, увешанных портретами
выдающихся деятелей ордена. Детям здесь не нравится. Как и мне.
Слишком мрачно, душно и как-то тоскливо. Но дети, дети могут
украсить собой любое помещение.
Стоило мне войти, как комнату наполнили радостные возгласы.
Ребятишки вскочили с мест, несмотря на грозные оклики матери
Селины, одной из самых строгих монахинь и учительницы по
совместительству. О, эта особа могла часами напролет читать жития
святых и заставлять детей зазубривать отрывки наизусть. Сказки и
легенды она презирала, да и к математике относилась прохладно. Не
удивительно, что учеба с трудом давалась многим из сирот.