Ба! Да это никак тот самый малый, что сбил меня когда-то могучим
конем. Катализатор, так сказать, моего с Маришкой знакомства. Вот
уж не ожидал, что он так вымахает. Он стал значительно выше своего
отца, даже выше меня, очень широк в плечах и мускулист. Франтовые
иссиня-черные усы очерчивали верхнюю губу, которые, по идее, должны
были придавать парню солидности и мужественности. Но не придавали,
а лишь показывали, что парень из кожи вон лез в своем стремлении
быть значимым.
Он со мной поздоровался. Напуская величие, сказал:
- Здравствуйте, Василий Иванович.
- Здравствуй, Петр. Ты, когда ж это в плечах раздаться так
успел? Вроде пацаном все время бегал….
- Да купил он тут книжецию одну…, - вместо парня ответил Степан
Ильич и махнул рукой как на нечто неважное, - он тебе ее потом
покажет. Да мы чего здесь-то! Пойдем, Иваныч, в дом. И людей своих
зови, их тоже разместим.
А на дворе хоть и наступила ранняя ночь и весь дом уже отлеживал
бока, но все же Ильич не дал людям отдохнуть. Поднял всех с
кроватей, заставил работать. Нам тут же наметали на стол, поставили
графин и угостили как следует. Через час Данил с Лизкой отправились
на боковую по разным комнатам, а мы с тестем продолжили праздновать
встречу. Он кормил меня от пуза, поил. Чуть-чуть рассказал как сам
тут живет, расспросил как я там обосновался и что делал:
- Да ты как там-то прожил? Расскажи. Как оно на войне-то этой?
Как япошка? Говорят, сильно вы им по зубам дали, раз они в Корею
утекли и там за речкой спрятались?
- Война как война, - отмахнулся я, - грязь, кровь и дерьмо.
Ничего там хорошего нет.
- Сам-то повоевал? Убил хоть одного японца?
- Да нет, куда мне. Вон Данил у меня пострелял, даже ранение
получил. Я же больше по купеческой части там был. Купил-продал,
деньгу в карман положил. Потом опять купил-продал и опять в карман.
Ничего особенного.
- Ну ты сильно-то не прибедняйся. Знаем мы тут о твоих
подвигах.
- Ого, это о каких таких подвигах вы знаете?
- А о таких! – гордо воздел он палец и поднялся из-за стола. –
Ты погодь….
Он, сутулясь прошаркал куда-то, прогремел из соседней комнаты
стеклом, а затем вернулся, неся в руках тощую папку. Снова сел за
стол, положил ее перед собой и раскрыл:
- Вот, смотри, - пододвинул он ее, - все про тебя здесь
написано.
А в папке оказались собраны газетные вырезки. Три или четыре
десятка штук из различных периодических изданий. Из местных газет,
из столичных, из журналов. А в заметках этих я со всех сторон и во
всех ракурсах. Вот я с планером сфотографирован, вот я на Высокой в
бинокль осматриваю окрестности, а за моей спиной китайцы с тачками
бетон развозят, вот я в Чифу в ресторане с Колчаком штаны
просиживаю. И когда только успели папарацци меня снять? Ну и текст
под снимками вдохновенно-патриотический – «Рыбалко испытал новый
вид оружия! Превосходные результаты!», «Как господин Рыбалко в Чифу
с японцами сражался!», «Рыбалко подарил крепости укрепление на
самой главной горе!», «Господин Рыбалко подарил госпиталю
медикаментов на двадцать тысяч рублей!»…. Ну и прочее подобное. Я,
по правде, госпиталям кое-что подкидывал, но никак не на двадцать
тысяч рублей. У меня в тот момент и денег-то таких не было.