— Смертная казнь, — сухо проронил
верховный судья, не удосужившись соблюсти протокол. В торговом
Ревентоле пират — это хуже, чем детоубийца.
Лоиса приковали к столбу смертников.
К его чести, держался он молодцом.
Затем Деспилье называл имена Гюга,
Булеза, Чекки, Жана и Жака. Суд над ними, в коем не проглядывалось
и намека на выслушивание свидетелей и прочие тонкости, получился
таким же коротким и закончился тем же приговором. Лишь
семнадцатилетним близнецам Жану и Жаку Деспилье уготовал иную
участь.
— Смертная казнь заменяется
пятилетней каторгой на галерах.
Было искренне жаль братьев. Больше
трех лет на арнийских галерах не выдерживал никто, это поистине
хуже смертной казни.
Рядом со мной оставался один
Дино.
— Николас Гард, — потребовал
судья.
Приставы приблизились ко мне и,
освободив от цепи, толкнули к помосту.
Шагнув, я вдруг почувствовал острую
боль в ноге. Рана напомнила о себе весьма некстати. С трудом
сохраняя спокойствие, я старался не хромать. Все, что угодно, лишь
бы не доставить лишнего удовольствия толпе, бьющейся в экстазе от
предвкушения казней.
— Николас Гард, — начал зачитывать
судебное заключение Тренкап, — вы обвиняетесь…
Я не слышал его. Выглянувшее из-за
кафедрального собора Святого Франциска яркое солнце не только
ослепило меня, но, похоже, и оглушило. В голове крутились слова
тюремщика. Неужели сказанное им всего лишь дьявольский розыгрыш? Я
начал думать, что это так, надежда на спасение едва теплилась.
— Гард, у вас есть, что сказать в
свое оправдание? Лорд Даман высказался, — обратился ко мне
Деспилье.
Я даже не услышал, что нес
вице-король. Качнув головой, ответил:
— Скажу лишь, что ничуть не
раскаиваюсь в содеянном.
— Тогда виновен, и ваша виновность,
Гард, как капитана корабля флибустьеров и приспешника Рыжего Крюка,
более чем очевидна. Наказание — смертная казнь. — Верховный судья
повернулся к приставам. — Уведите его.
— Позвольте, ваша честь! — вдруг
поднялся Даман, нервно вытирая платком вспотевшую лысину.
Что у него на уме? Или Даману
недостаточно моей смерти?
— Защите есть что добавить?
— Да, ваша честь.
— Что ж, извольте. — Альберт Деспилье
откинулся на спинку кресла, не сводя с меня змеиного взгляда.
— Всем известно, — торопливо начал
Даман в повисшей над площадью гробовой тишине, — о булле папы
Иннокентия XII, что говорит про незамедлительное отлучение от
матери-церкви всех детей, родившихся от богопротивной связи сыновей
и дочерей человеческого рода с расами нелюдей, а также всех
потомков этих детей…