— Ему нужно было родиться в Эйдине, — сказал Алек Макаллан и в
тот же вечер напоил Эдварда торфяным виски.
Было это очередным испытанием логресца или признанием его за
своего парня — все еще оставалось загадкой, но Ронан с отцом
соглашался.
Эдвард Милле служил Альберту, принцу-регенту, своему дальнему
родственнику — то ли троюродному кузену, то ли двоюродному
племянницу, дьявол этих аристократов разберет. Альберту было
двадцать два, власть и право решать за огромную страну, обрастающую
колониями, он получил два года назад, когда его мать, королева
Альбертина, заболела душевной болезнью.
Сначала она начала забывать имена и даты, а потом вся ее жизнь
превратилась в череду повторяющихся дней, тех, в которые она была
по-настоящему счастлива. Только они и остались в ее памяти.
Невероятная трагедия, потрясшая весь Логрес и примыкающие к нему
герцогства.
Кто-то считал, что это действие злого заклятия — или проклятия,
но Ронан знал, что это было не так. Однажды по просьбе Эдварда он
провел с ее высочеством несколько часов. Королева играла на арфе —
восхитительно играла, надо сказать, болезнь не отобрала у нее ни
беглости пальцев, ни прекрасного слуха, ни чувства ритма, а Ронан
слушал и наблюдал, рассматривая мир вокруг королевы и ее саму тем
особым зрением, которым обладают Черные ловцы. Никаких проклятий на
Альбертине не было, ни следа запрещенной магии, да и магия
незапрещенная королевы едва касалась.
С этой точки зрения она была чиста, так он и сказал Эдварду и
тем господам, которых Эдвард собрал ради этого отчета.
Это и было одно из его деликатных дел. Наверное, самое
деликатное из всех возможных.
Злые чары можно было снять, распутать клубок проклятия, найти
виновного и покарать. С душевным недугом все было сложнее: никто не
знал, что делать с ним, никакая наука, а Логрес поддерживал науку
со всех сторон, решал в ее пользу споры с церковью, в общем никакая
наука пока не могла гарантированно справиться с тем, что медленно
разрушало сознание леди Альбертины и превращало молодую еще
женщину, красивую и умную, бесконечно талантливую и мудрую, как
полагается быть истинной королеве, в безвольную улыбчивую куклу,
сонную, как старушка, дремлющая у камина в гостиной.
До тех пор, пока ее дрема не превратится в вечный сон.
Душевные недуги лечили — льдом и ментальной магией, порошками,
снижающими агрессию у буйных, и еще много чем, но все эти
унизительные процедуры и средства не обещали возвращения к
состоянию до болезни — и никто не собирался королеву им
подвергать.