Дядя Оливер налил в стакан лимонад и осушил его тремя мощными
глотками.
Самообладание возвращалось к нему.
— Ты хорошенькая девица, Флоренс, — сказал он. — И умненькая,
просто от своей матери унаследовала слишком горячий нрав. И твои
мысли, кажется, не испорчены романтической ерундой об истинной
любви, так что нам с тобой будет просто. Я дам за тебя
приданое.
Он сказал это так, словно пообещал ей корону или место в Сенате,
хотя Флоренс отлично знала, что имела на приданое такое же право,
как и родные дочери Оливера Силбера. Это приданое, скромное
наследство ее матери, лежало в банке и ждало, когда Флоренс
достигнет восемнадцати.
В самых смелых мечтах Флоренс эти деньги становились ее билетом
в большой мир, а не приданым
— Спасибо, дядюшка, — Флоренс скромно опустила взгляд.
Она понимала, что мечты о большом мире и независимости были
очень смелыми — слишком смелыми, но в носу защипало. Оливер Силбер
непрозрачно намекнул, что деньги Флоренс увидит только в том
случае, если выберет одну дорогу из двух предложенных. Ту, на
которой ее ждали кольцо, фата и муж.
В случае, если Флоренс решит пойти путем покорности, то есть —
отправиться в монастырь, в котором сейчас жила ее матушка, деньги
перейдут монастырю.
Будь дядюшка Оливер чуть более… душевным, любящим, внимательным?
Открытым новому? Будь он более мягок, возможно, он бы отпустил ее.
Флоренс не была в этом уверена, но помнила женщин, приходящих в дом
ее отца: некоторые из них даже были замужем, но даже замужем они
оставались вольными и принадлежали в первую очередь самим себе.
Такое в семье Силберов даже представить не могли!
— Твоя мать, Флоренс, доставила нашей семье очень много
неудобств, — сказал дядя Оливер. Он смотрел на Флоренс очень
пристально, отчего вдруг стало неуютно. — Ее брак был ошибкой, а я
не хочу повторения этой ошибки, поэтому сам выберу тебе мужа. Того,
кто достоин и не запятнает честь нашей семьи.
Флоренс не сразу поняла, что он имел в виду.
Конечно, договорные браки не были редкостью, да и сам брак был
союзом скорее прагматическим, чем романтическим. Флоренс слышала,
как ее сестры обсуждали балы и приемы, прогулки в парках и письма
от кавалеров. За самой Флоренс никто не ухаживал — из-за
происхождения и еще, возможно, потому, что дядюшка прятал ее от
света. Не намеренно, не запирал в комнатах, когда приходили гости:
Флоренс воспитывалась в пансионе и в доме дяди появлялась нечасто.
В ее жизни было мало праздничных вечеров и совсем не было балов, а
бессмысленной болтовне и сплетням она предпочитала книги.