Микошка говорил, что подвалы подо всей старой частью замка
тянутся и переходят в подземные ходы, которые к самому сердцу
Алмазных гор ведут. Правда, Лершик обозвал его старым дурнем и
заявил, что никаких ходов нету. «Мелешь языком почем зря! —
недовольно фыркнул дворецкий. — Точно баба старая!». Знать бы, кто
из них прав?
В подвалах я бывала нечасто, тут больше кухонные девки
хозяйничали. Златка эти подземелья терпеть не могла. «Это сейчас
тут припасы хранятся, — делилась со мной соседка. — А раньше, в
старые времена, под замком темница была. Бабка сказывала, арны
своих врагов в оковах держали до самой их смерти, никто отсюда
живым не выбрался».
Я окинула взглядом мрачное помещение и поежилась. Да, очень
похоже на тюрьму. Вон и крюки в стены вбитые, и цепи на них ржавые.
На мгновение мне даже показалось, что я слышу звон кандалов.
«Ох и богатое у тебя воображение, Илинка!» — шикнула на себя,
поправила на плечах теплый платок и решительно направилась к
коробам с картошкой.
Работы предстояло много. Нужно было перебрать клубни,
рассортировать на крупные и мелкие, удалить загнившие, а годные
переложить в сухие короба. В общем, только успевай
поворачиваться.
Я вздохнула и выдвинула первый ящик. Картофель в нем был чуть
сморщенным, но без глазков. Как и во втором. И в третьем. Вроде, и
весна на дворе, а в подвале температура такая, что овощи свежими
лежат, не портятся. И сырости нет, что странно. Снаружи бесконечные
дожди, а тут сухо.
«Предки наши не дураки были, — вспомнились мне слова Микошки. —
Знали, на каком месте замок строить. Видишь, какое у него
основание? Во-о-от! Гора. Скала неподвижная. А еще, говорят, первые
арны кровью своей место это заговорили, чтобы непоколебимо дом их
стоял до скончания веков».
Я сортировала картофель, а мысли бродили, где им вздумается. От
прошлого замка к настоящему перешли, а там и к хозяину Белвиля
свернули. Было в арне что-то такое, отчего внутри и страшно, и
одновременно щекотно делалось. И хотелось в глаза его, не
отрываясь, смотреть. И лицо разглядывать. Вот, вроде и не красавец
писаный, и черты резкие, и от канонов имперских далек, а столько в
нем силы нечеловеческой скрыто, что невольно дух захватывает. Граф
напоминал мне вирош — обережный орнамент с потайными знаками
внутри. О нем мало кто знал, а меня Паница научила, показала, как
на изнанке судьбы тонкие нити оберега вплести и от чужих взглядов
скрыть. Вот бы попробовать арну такой вышить! Давно у меня подобных
желаний не возникало, а тут прям как в сердце толкнуло, и фрагменты
вироша перед глазами возникли.