— Все здесь? — прищурился дворецкий.
Сальные свечи давали больше чада, чем света, и разглядеть в
полутьме кухни что-либо дальше пяти шагов было невозможно. На это я
и надеялась. Чутье, обострившееся за последние пару лет,
подсказывало, что лучше в линеечку не выстраиваться, потому как
ничего хорошего нас не ждет.
— Ну, раз все тут, — откашлялся Лершик, — тогда…
Договорить он не успел.
— Не все, дан Лершик, Илинка за печкой прячется, — тоненько
выкрикнула Милица.
Вот же вредная девка! Так и норовит гадость какую-нибудь
сделать. С самого начала, как я в замке появилась, у нас с ней не
заладилось. То за столом в один кусок хлеба вцепимся, то в бане
веник не поделим. Милка, как и я, была младшей служанкой. На наших
плечах вся грязная работа лежала: камины почистить и растопить,
дров на кухню натаскать, в подсобных помещениях и во дворе
прибраться, ну и остальное все, что старшая прикажет. Только вот
Милица особо стараться не любила, свою часть работы норовила на
меня переложить и злилась, когда получала отказ. А мне чужого не
надо, своих дел невпроворот, чтобы еще и за лентяйкой Милкой
подбирать.
— Илинка! — грозно позвал Лершик.
Мне пришлось выйти из своего укрытия.
— Столько времени попусту потерял из-за тебя, — нахмурился
дворецкий.
— А чего звали-то, дан Лершик? — подала голос Надья, спокойная,
рассудительная девушка, работающая на кухне. — Или случилось
что?
— Случилось, — глазки Лершика нехорошо блеснули. — Милорд в бане
моется, велел девку попригожее прислать. Я Минку отправил, а она
хозяину не понравилась, выгнал. Вот теперь и думай, кто из вас,
лишманок, угодить ему сможет.
— Выходит, зря Минка похвалялась? — хихикнула Станка, и ее
остренькое, похожее на лисье личико расплылось в победной улыбке. —
Вот тебе и первая красавица Белвиля! Забраковал хозяин-то!
— Молчать! — рявкнул Лершик. — Вы бы лучше, чем зубоскалить,
рожи свои умыли. Вот ты, Илинка, когда в последний раз мылась? —
повернулся он ко мне. — Черная вся, и не разберешь, лицо у тебя или
подошва!
Я нарочито покаянно потупилась, а сама едва улыбку сдержать
смогла. Это хорошо, что не разберешь. Меньше внимания обращать
будут кому не след.
— А ты, Дрина?
Дворецкий подошел к невысокой, скуластой белошвейке и
бесцеремонно ухватил ее за подбородок.
— Тьфу, — в сердцах сплюнул Лершик. — Глянуть не на что. И кого
мне к милорду отправлять? Все, как одна, уродины.