Я спрятал часы и достал небольшое
зеркальце в золотой оправе, крепившееся к пуговице длинной золотой
цепочкой на манер пенсне, а потом выставил из-за угла. Шестеро
ряженных в чёрные одёжи бородачей торопливо ломали парадную дверь
трёхэтажного жилого дома, где на первом этаже размещалась
бакалейная лавка. Они были непривычно вооружены. Ранее уже
доводилось видеть подобное оружие, и хотя оно, несомненно,
представляло интерес для тайной канцелярии, но ежели не достанется
нам, то больших печалей не будет.
Эти чужаки были весьма зло настроены,
и в доме сразу же раздались выстрелы и женские крики. На брусчатке
уже и так валялось два убиенных мещанина, чья вина перед чужаками
заключалась лишь в том, что горожане попались им на глаза. Устав
поимщиков гласил, что в такой обстановке церемонии выписывать не
надобно, только силой захватить пришлых. Но всякое бывало. Даже с
дикарями договаривались.
Я посмотрел на мужчину, неподвижно
лежащего на мостовой. Кровь медленно вытекала из-под него,
пропитывая сюртук и наполняя собой зазоры между булыжниками. Его
застывшие навеки глаза удивлённо смотрели в небо, словно пребывая в
неверии, что он так скоропостижно мог скончаться. Другой же,
наоборот, свернулся калачиком, держась в последние секунды за
простреленный живот. Убитых было жалко. Они не заслужили такой
участи. Вот если бы сами лезли под колёса поезда или прыгали с
моста, тогда я бы лишь плюнул в сторону самоубийц и тех, кто
сожалеет об их кончине.
Из подворотен выглядывали испуганные
люди, негромко переговариваясь и показывая руками. Даже здесь
слышался нестройный гомон. А на приставленной к двери аптеки скамье
сидела и захлёбывалась плачем женщина, которую сейчас пыталась
отпаивать успокоительным настоем наша сестра милосердия. Антонина
ласково приговаривала и гладила горемычную, чей муж сейчас лежал на
мостовой перед захваченной бакалеей.
— Бегом! Бегом! – донеслось сзади,
заставив меня снова обернуться и посмотреть.
Сюда бежал взвод кирасиров, штатно
приписанный к нашему отряду из дислоцированного на окраине города
полка. Солдаты в тяжёлой экипировке глухо топали по мостовой
коваными сапогами, держа в руках самозарядные винтовки Мосина
шестой модели. На стальных наплечниках, выкрашенных в цвет хаки,
чернели нанесённые по трафарету номер полка и воинские чины, а на
правой стороне нагрудной брони белела небольшая эмблема ударных
частей – череп с перекрещёнными костями в чёрном круге. Кожаные
ремни с воронёными застёжками, что держали усиливающие механизмы и
элементы доспеха поверх снабжённого электрическим приводом
шарнирного каркаса, были плотно подогнаны. Висящие на толстых
шнурах подсумки оттягивали обоймы с патронами и гранаты. Матовая
поверхность механических кирас у многих поцарапана или несла
вмятины от револьверных и пистолетных пуль. Всякое бывало.