— Вот, взгляните, Константин Платонович. Решите сами, насколько
ценный архив вам предлагаю.
Я взял пожелтевшую бумагу и с сомнением развернул.
А-а-а! Чуть не заорав, я постарался усилием воли унять дрожь в
пальцах. Не может быть! Утерянные Печати Восточной традиции. Те
самые, что приписывают моему тёзке — римскому императору
Константину. Говорят, именно этими Печатями он победил в битве у
Мульвийского моста. Впрочем, это всё байки, но Печати-то вот они!
Примерное их начертание было известно, только без важных деталей.
Неужели оригинал? Или искусная, ничего не стоящая подделка? Пока
узнать было невозможно — лист был обрезан ровно на половине.
— Это что-то из деланной магии, — Сумароков подмигнул мне. — Я
ничего в этом не смыслю, а вам может быть любопытно.
— Может быть как историческая забавность.
Я демонстративно повертел листок и вернул его Сумарокову.
— Вы… — старичок скис.
— Поеду с вами и помогу. Не ради ваших бумаг, Василий Петрович.
Эпидемия унесёт много жизней, и я обязан сделать всё что могу.
— Константин Платонович, — он схватил мою руку и принялся
трясти, — я вам очень признателен! Очень! Вы себе не представляете,
как облегчите мою ношу.
— А бумаги, — вредным голосом проскрипела княгиня, — всё-таки
отдай, раз обещал.
— Конечно-конечно! Обещал — сделаю.
Марья Алексевна незаметно подмигнула мне. Она уловила мой
интерес и подыграла. Замечательная женщина! Если бы не
музицирование на арфе по ночам, так вовсе была бы святая.
***
Выехали мы через два часа. Во-первых, Настасья Филипповна и Таня
коллективно собирали мои вещи. И чуть не переругались, сколько чего
мне потребуется в дорогу. Во-вторых, я вызвал Семёна Камбова и
приказал опричникам организовать карантин в деревнях и патруль по
южной границе поместья. Если увидят людей, ведущих себя странно —
стрелять не приближаясь, а трупы сжигать издалека. А по дороге на
Меленки поставить заставу и тоже никого не пускать, кроме меня,
естественно.
Детей, учащихся в школе, я приказал оставить в усадьбе до
окончания эпидемии. Пусть занимаются, помогают в мастерской и
отдыхают от домашних дел.
— В моей карете поедешь, — подошла ко мне Марья Алексевна, — её
как раз на полозья переставили.
— Зачем? Я верхом…
— Холодно там верхами скакать, — строго заявила княгиня. — А
ночевать по грязным избам будешь? Нет уж, будь добр, езжай как
положено. И заночевать где будет, и чаю попить, ежели замёрзнешь. И
не спорь! А то сейчас поругаюсь с Сумароковым, совсем дома
останешься.