Так что ответственные товарищи нас с Мишустиным не послали, а
наоборот очень заинтересовались.
И снова я понял, что как следует пошумел на самом высоком
уровне, Мацкевич был в курсе того, что происходит не только у меня
в колхозе, но и у соседей из Света Коммунизма. Он с Косыгиным
подробно расспросил меня, как идут дела, потом мы переключились на
мою идею, а в конце что-то прошептал Косыгину на ухо. Тот улыбнулся
и кивнул.
Затем товарищ Мацкевич подозвал одного из официантов, которые
как пчелы вокруг цветов кружились рядом. Официант кивнул и куда-то
пошёл.
Косыгин тоже отошёл и через минуту вернулся с человеком чьи
брови стали источником бесчисленных анекдотов.
— Вот, Леонид Ильич, товарищ Филатов, молодое и очень
перспективное дарование нашего сельского хозяйства. Сколько вам
лет, товарищ Филатов, — обратился Косыгин уже ко мне.
— Двадцать семь, товарищ председатель совета министров СССР.
— Двадцать семь а уже такой молодец, пробасил Брежнев, пока что
полный сил, а его дефект речи, полученный после ранения во время
войны еще не проявлялся, никаких сисек масисек и сосисок сраных не
было и близко, — а что же вы не надели государственную награду,
товарищ Филатов?
Пришлось лезть во внутренний карман пиджака и доставать
коробочку с медалью.
Брежнев взял её из моих рук, открыл и прикрепил на правую
сторону пиджака.
Я боялся что он еще и полезет целоваться, но нет. Я, слава Богу,
не Эрик Хоннекер, так что товарищ генеральный секретарь просто
пожал мне руку.
— С такой молодёжью мы можем быть спокойны за наше с вами
советское государство, товарищи, — заявил Брежнев.
Все остальные согласились с ним, и очередной официант тут же
подал нам на подносе коньяк и закуски.
Все собравшиеся разобрали рюмки и выпили.
— Желаю вам успехов в труде, товарищ Филатов, — сказал Брежнев,
а потом они с Косыгиным вернулись за стол, где тут же заговорили со
своим соседом, — Да, да, Юрий Владимирович, так на чем мы
остановились? — услышал я. Андропов, а это скорее всего был он, о
чем-то тут же тихо заговорил.
Но это меня не касалось, тем более что к нам с Мацкевичем
подошёл очередной мужчина в импортном костюме. Которого мне
представили как Кандренкова Андрея Андреевича, первого секретаря
Калужского обкома коммунистической партии Советского Союза.
Мишустин рассказал Мацкевичу и Кандренкову о моей идее с
удобрениями, пообещал со своей стороны оказать всяческое содействие
и помощь от советской науки, а потом когда товарищи академики,
министры и секретари обо всем договорились, Кандренков сказал
мне: