К кровати Государя я подошла,
стараясь не шуметь и не задеть никого из врачующей братии.
Разумовский глянул искоса и нервно кивнул, разрешая начинать. Что
ж, посмотрим.
Государь
показался мне совсем плохим, от его всегдашней энергии не осталось
и следа. Черты лица заострились, от ложа веяло могильным холодом, а
еще мне почудился дурной запах, но не дух немытого тела, а какой-то
чуждый. Но ни на кровати, ни возле нее никаких следов применения
таланта я так и не подметила. Посмотрела на Ростопчина, покачала
головой, как вдруг почувствовала руку на своем локте. Это Николай
Павлович, беспокойство и неуверенность которого можно было почти
услышать.
–
Проверьте внимательнее, Александра Платоновна, прошу
Вас.
Я кивнула и только что на
четвереньки не встала, просматривая каждую пядь вокруг, но мнения
своего так и не изменила – никакого подтверждения озарения не
было.
– Пустое, Ваше Императорское
Высочество. Нет здесь Света… или Мрака.
– Нет, –
подтвердил Лев Кириллович. – Боюсь, что здесь естественные причины.
Возраст Государя уже позволяет предполагать такие
причины.
Рядом на банкетке примостился
младший сын Императора – Михаил, задумчиво рассматривающий сейчас
меня. От его взгляда сделалось неуютно, и я отвела глаза.
Константин сейчас в Варшаве, наместничает.
Подумалось, что если Павел Петрович сегодня
преставится, то сейчас последствия предугадать сложно. Точно
известно, что есть некая партия, поддерживающая идею воцарения
старшего наследника, несмотря на указ о престолонаследии. Я-то
точно знаю, что он категорически не хочет принимать корону, но
некоторые люди в своих иллюзиях не послушают и его самого. Имеются
и желающие увидеть на троне Михаила. Ему сейчас двадцать два, и
кое-кому кажется, что таковым императором можно будет легко
управлять.
И меньше всего сторонников из высшей
знати у Николая, скорее даже можно сказать, что его не хочет никто.
Все же средний сын кажется знати непонятным: и не разгулена, как
старший брат, но и не угрюмый любитель больших пушек, как младший,
не замечающий ничего кроме них. Наследник же свои мысли привык
больше держать при себе, не вступая в бессмысленные споры, только
вежливо кивая в ответ на поучения старших по возрасту. Непонятного
все боятся, к тому же чем-то поведением Ники напоминает отца, а при
всем величии пока еще живого, уже не здравствующего Императора, его
боятся, но не любят.