– Как вы
собирались заставить Николая отречься? – спросила я. – С чего вы
взяли, что он пошел бы у вас в поводу? И как Константина короновать
собирались, если он прав на трон не имеет?
– Указ
отменить можно, – смутился Иван.
Горчаков
в который раз уже уронил лицо в ладони. Он – обладающий умом
воистину государственным – такие слова принимал кривясь, словно от
зубной боли.
– А то,
что Константин Павлович сам не желает править, а? Заставили
бы?
– Во
благо России…
– Да срать он хотел на благо России!
– буквально взорвалась я. – Я сейчас крамолу скажу, но Великий
Князь во многом глуповат, не сдержан, дурно воспитан. Вот только
когда дело о его жизни, проявляет звериную предусмотрительность! Вы
его силком на трон не затащите, ему покушение в Михайловском до сих
пор в кошмарах снится! Он счастлив в браке со своей полькой и
ничего более не желает.
–
Думаете, ему не делали предложений об отложении Царства Польского
от России? – раздался новый голос в зале.
Тимка,
стоящий в дверях, посторонился и вежливо поклонился вошедшему графу
Аракчееву. Алексей Андреевич наслаждался произведенным от своего
появления эффектом. По своему обыкновению он был в полном мундире,
с орденами, сапоги начищены для зеркального блеска. Я подняла
бровь, как бы спрашивая: какими судьбами. В ответ получила лишь
снисходительную усмешку: служба такая.
Бывшие
лицеисты в некотором потрясении встали и изобразили поклоны.
Аракчеев же прошел к столу и, не спрашивая разрешения, сел. С
улыбочкой, от которой многим становилось едва ли не хуже, чем от
моего озарения. Вот и три товарища притихли.
– Делали,
и не раз. Да вот не хочет Константин сам править, ни в какую.
Господь милосердный, ну почему же такими дураками Россия полна? –
воздел очи к потолку граф. – О, Александра Платоновна, новая
люстра?
Я и сама с удивлением посмотрела
вверх, как и все остальные. Ну да, бронзовое произведение искусства
под античность, как это сейчас модно, на пять рожков, в которые
Танька ежевечерне вставляет новые свечи. Для того у нее есть
небольшая лесенка.
Вот ведь!
Сбил этим дурацким паникадилом всех с мыслей и настроя!
– Какими
судьбами, Алексей Андреевич, – мило спросила я.
– Да все
теми же, Александра Платоновна. Город весь взбаламучен. Император
умер, по столице всякие слухи гуляют, да разные люди воду мутят. И
к Вам добрались, – граф показал на притихшего Пущина. – Про
Спиридонова знаю. Соболезную, знаю, как дорог сей пристав Вам был.
Да и человек добрый, признаю.