Нет, не автоматов нам не хватало. Ума, знаний и опыта серьезно
недоставало. Но этого вооружения на заводах не наштампуешь, не
отфрезеруешь. Это только на снегу под пулеметом нарабатывается.
Никого не винил красноармеец Иванов. Догадывался: те толковые
командиры, кто мог слёту осознать наши недостатки и перестроить
тактику батальонов, по большей части лето и осень первого года
войны не пережили. Остальным, призванным из запаса, наскоро
выучившимся в училищах, приходилось почти с нуля путь смертельного
фронтового опыта проходить. И комдивам, и комбатам с ротными,
первым номерам «максимов» и рядовым стрелкам-красноармейцам. Можно
было без потерь и отступлений, сразу, славно и безукоризненно врага
бить? Да наверняка. Выползи, товарищ, на снег, да покажи как
надо.
Самое обидное, что ничего особо хитрого тогда немец не делал. Не
имелось у него сплошного фронта, не рыл фашист сплошных траншей.
Имел цепь опорных пунктов, не особо-то многочисленных,
приспособленных к круговой обороне. Имел толковую систему огня и
крепкие нервы. И бить его можно было: обходя с флангов и тыла,
малыми штурмовыми группами, быстро и дерзко. У фрицев нервы
крепкие, да кто сказал, что у нас-то хлипче?
Собственно, так тогда и вышло. Сидела в неглубоком овражке
поредевшая рота, пыталась согреться у крошечных костерков,
упихивала в себя подостывшую, но еще теплую кашу – старшина все же
успел, подвез. Немец бил из минометов, беспокоил, но не очень
точно. Бойцы жевали, не обращая внимания на отдаленные разрывы.
А красноармеец Иванов котелок доставать не стал. Оно и надо бы
подзаправиться на будущее, но аппетита вообще не имелось. Было
очень обидно, так оно бывает, когда рутинную, в общем-то, работу
вдруг не сделаешь и даже сам не поймешь, почему не вышло. Заготовка
с брачком или клей слой шпона не взял? Не ясно, но ощущение, будто
в морду тебе смачно харкнули.
Наверное, дурной был Митрич, хоть и возрастом не мальчишка. Не о
полегших бойцах думал, не о жестокости дня минувшего, а о том, как
дело сделать, немцев к ногтю прижать. Ну, и еще о том, что Фира
ошиблась: на снегу и холоде ничего особо славного и в принципе не
случается.
— Товарищи, в разведку добровольцы есть? – звонко закричал
кто-то.
Политрук третьей роты – мальчишка, из студентов
геологоразведочного[6]. Из комсостава батальона только он, да
ротный-один с простреленной рукой, да сам комбат остались в строю.
Взводные – все или на снегу лежат, или в санбат отправились.