— Куда, твою…?! – зарычал Митрич, отбрасывая к стенке траншеи
запаренного бойца, сунувшегося к низкой бревенчатой двери
блиндажа.
Чуть приоткрыл дверь, прижимаясь ко льду траншеи, зашвырнул в
блиндаж гранату. Щелкнул изнутри выстрел, толстая, еще и утепленная
прибитым тряпьем дверь пулю удержала. Ухнула РГД, внутри застонали
болезненно.
— Вот теперь давай! – Митрич штыком распахнул дверь, боец
полоснул внутрь из автомата. Что ж, для таких вот случаев эти
скорострелки и придумали.
— Тоже очень верно, – крикнул Прохоров. – Только можно было бы и
«языка» взять. И дело нужное, и медаль полагается.
— Да ну их в жопу!
«Языков» все равно взяли. Одного под трупами нашли – этот
обосрался и вообще не в себе пребывал, этакий третьесортный
пленный. Второго повязали уже под утро, когда немцы контратаку
вздумали наладить. Были подпущены поближе, потом им врезали. Ага,
это когда сидишь в подготовленной ледяной твердыне, строчи себе из
пулеметика да в ус не дуй. А если на тот пулемет по полю бежать и
ползти нужно, так совсем иное дело, так-то, господа-камрады.
Вот только людей было маловато – после рукопашной уцелело
шестеро, легко раненого бойца послали к своим доложить обстановку и
привести помощь. По уму надо бы отходить, прихватив пулеметы и
документы побитых фрицев. Но если по еще большему уму, то бросать
захваченные опорный пункт было уж совсем глупо.
— Вот имелся бы политрук, он рассудил бы с легкостью, –
проворчал Прохоров.
— Это конечно. Политическая образованность и знание теории –
великая сила, – признал Митрич. – С другой стороны, если рассуждать
по-простому, по-ремесленному: получается, если мы сейчас уйдем,
завтра же обратно наступать придется. Ты, товарищ сержант,
возможно, иного мнения, но я-то староват туда-сюда бегать.
— Не балабонь, Митрий. Тоже дед столетний нашелся. Вот только
отвечать, ежели что, мне, если соответственно званию. Мы же в
разведку шли, а не в атаку боем.
— Так нам политрук так и сказал напоследок – стоять насмерть, но
траншею удержать. Приказ же!
— Думаешь?
Вдвоем посмотрели на товарища Чашина – политрук лежал рядом с
другими погибшими бойцами, острый мертвый нос стал одним цветом с
командирским полушубком.
Расстрелял паренек барабан «нагана», пытался немца за горло
удушить, так и нашли под фрицем.
— Он не обидится, – намекнул Митрич.