—
Ложись!
Упали на
бревна щелястые.
— Сейчас в
нас точнехонько.
— Не,
обойдет, – заверил Дмитрий, и что интересно, сам себе
поверил.
Ахнуло
дальше по берегу. Бойцы лежали носами в мешки и бревна, сквозь щели
от воды так и резало ледяным холодом. Октябрь на дворе только
закончился, а зима-диверсантка уже таится под настилом, готова из
волжской воды вынырнуть…
Кричали на
берегу раненые, ударил очередной снаряд над откосом,
падали-катились люди, взбиравшиеся по узко прокопанной
щели-лесенке…
— Встать!
Разгрузку продолжить!
…Обдирают
бесчувственные ладони плохо струганные доски ящиков. Да, не то
время, товарищ Иванов, куда-то там четкая и аккуратная столярка
исчезла, давят нас, плющат дикие плотничьи деньки и ночи,
сплошняком прет горбыль третьесортный…
…Кончились
ящики-мешки, теперь принимал катерок раненых. Митрич помог
перебраться по сходням двоим увеченным – едва шевелились, кряхтели,
шаровары поддерживая.
— Ничего,
братишки. Я оттуда, вы туда. Нынче в госпиталях полный порядок.
Печенье на полдник дают, сестрички – какао с молоком.
— Мне ж
того… отрежут, наверное по самое какао, – прохрипел один из
страдальцев.
— Да брось
мелочиться. Зато целоваться научишься. Понимающие бабы то очень
ценят.
— Не, ну
вот ты гад! Я и так душевно помираю, – возмутился раненый. – Ладно,
бывай живой.
Отдавал
концы, отваливал боевой и кособокий волжский катерок.
— Будь
здоров, боец! – сказал крепкий дедок-речник с забинтованной
головой. – У тя нерв крепкий, определенно живой будешь.
— А как
иначе? – удивился Иванов, поправляя лямки «сидора». – Мне еще
семьсот тридцать четыре фрица нужно уложить. Для ровного
счета.
— Вот это
правильно. Отсчитывай, не сбивайся. И не теряйся. Твои-то
сотоварищи вроде ушли.
— Ничего,
найдусь. Я не иголка.
Двинулся
Митрич к ущельной лесенке-подъему. Сержант-татарин и остальные
хозбойцы куда-то делись, но это обстоятельство красноармейца
Иванова не особенно волновало. Бой был рядом, отчетливо тарахтел
«максим», совсем близко, в прибрежном блиндаже, требовательно орали
в телефон. Вот прямо как дома очутился, разве что река огромная
рядом, что слегка непривычно. Да ладно, на реку оглядываться не
будем.
***
Ноябрь 1942.
Сталинград.
Официально
нашелся красноармеец Иванов через два дня. Приполз-вернулся от
начальства в траншею Тимофей, который курский, привел с собой
мелкого человека: