— Смотри мне. Если что, я кричу громко, – предупредила
успокоенная кухарка, позволяла взять корзину.
Митька большие корзины ненавидел – прямо адова пытка, а не
багаж. Кренят и в сторону норовят увести, хоть как их
бери-перехватывай. Разве что на голову поставить для равновесия,
так ведь не взгромоздишь.
Кончалось лето восемнадцатого года, пыльное, судорожное, с
трудом прожитое не только Митькой Ивановым, но и всей, съезжающей
все глубже в гражданскую войну, страной. Но сам бездомный москвич
уже догадывался, что лично для него осень будет еще похуже. Не по
причине политики, а из-за мокрых погод и холодных ночевок. Про зиму
думать так и вообще жутко было.
А повернулось все случайно. Шел с Воробьевых гор – среди бродяг
слух прошел, что за Калужской заставой яблоки в садах поспели, а
сторожей вообще нету. Яблоки Митька действительно нашел, много,
правда, мелкие и несладкие. Набрал за пазуху, грыз неспешно. На
Окружной[8] стоял эшелон – ага, военный. Обнадеживающий знак,
красноармейцы иной раз щедрыми бывали, как-то почти полбуханки
хлеба дали, не пожмотились.
Митька подошел к вагонам, бойцы сидели в распахнутых дверях, из
соседнего вагона выглядывали лошадиные морды. Кавалерия, тут даже
заранее не предскажешь – пощедрее они или наоборот.
— Товарищи, а хлебца, случаем, нет? – закинул удочку Митька,
по-старорежимному – чисто на всякий случай – почтительно снимая
картуз.
— Куда тебе, брат, еще? У тебя провианту – вон, брюхо отвисло, –
сказал усатый служака, кивая на оттопыренную пазуху мальчишки.
— То уж очень легкий провиант, – вздохнул Митька. – Может,
сменяемся?
Кавалеристы засмеялись, были они в новых гимнастерках, все как
один наголо стриженные, только обувка поражала превеликим
разнообразием: кажись, на свисающих ногах ни единого парного
башмака или сапога не найдешь. Ничего, на пустующем пути скучно
бойцам, щас разговорятся, что-то на пожрать точно выгорит.
Не, разом возьми да обломайся, гражданин Иванов, рано хлебало
распахнул, слюни накопил. Паровоз дал гудок, лязгнули буфера
вагонов. Уходит эшелон – на Самару или Кавказ – то, наверняка,
военный секрет.
— Ладно, может, хоть вернетесь с хлебом. Бывайте живы, – Митька
зачерпнул из рубахи мелковатых яблок ссыпал в ближайшие мозолистые
ладони. – Дрянь, конечно, фрукт. Да у нас иные редко растут. Ежели
что, лошадям скормите. Им точно понравится.