Вдоволь нагляделся на раздерганную и ошалевшую страну юный
красноармеец Иванов, поучился всякому разному, имел карабин и
подсумок на четыре обоймы, но по понятным причинам, особо опытным
стрелком не стал, щелкать десятками беляков и бандитов не довелось.
Откровенно говоря, отдача тяжелого карабина товарища Иванова крепко
разворачивала, уж какая там меткость. Из «нагана» получалось лучше,
особенно если не самовзводом, и ствол положить-упереть о предплечье
левой руки. Но с личным «наганом» тоже как-то не сложилось,
поскольку не «по рангу и должности». Да и хрен с ним.
— «Слу – шай от – бой и_ о – гонь прекра-ти!»[11] – виртуозно
пела труба в руках Мишки Пагуба.
— Понял? Повтори.
Повторял красноармеец Иванов, выдувал звонкие ноты. Не то чтобы
не получалось, но в сравнении выходило бледновато. Мишка был
трубачом «от бога», даром что воинствующим атеистом, загибал матом
в этаких шестиэтажных «апостолов-архангелов», что позавидуешь.
Верно говорят – талантливый человек, он во всем талантливый.
У самого красноармейца Иванова особых музыкальных талантов не
проявилось, но ноты читать научился, и в случае чего мог верный и
разборчивый сигнал выдуть-просигналить. Заиметь запасного горниста
эскадрону вовсе не мешало, хотя по правде говоря, по рвущему душу и
нервы сигналу трубы «атака» разворачиваться в кавалерийскую «лаву»
и шашками блистать Отдельному эскадрону приходилось не часто.
Вместе с хозяйственной ротой и пулеметными расчетами – всего 108
сабель, жидковата «лава».
В общем, трубач получился условный, «военного времени», зато
здорово приноровился Митька орудовать машинкой для стрижки –
получалось быстро, ловко, без отчаянных воплей остригаемых «чего
дерешь, изверг?!». Мог товарищ Иванов в случае необходимости чуб
оставить или щегольскую челочку, умел подточить и смазать ценное
парикмахерское устройство, да и вообще рука легкая, точная. В
эскадроне командование так и говорило: «чего зарос, как баран
курдючный? А ну живо к Митьке, пусть в вид приведет».
С командованием Отдельному повезло. Командиры менялись, но
комиссар, товарищ Хромов, оставался, дисциплину поддерживал
методами спокойными и неуклонными, без дури и рубающих истерик.
Когда удавалось и обстановка позволяла, так и занятия по
образованию шли – малограмотных, а то и вовсе неграмотных бойцов в
Отдельном хватало. Тут Митька оказывал всемерную помощь, поскольку,
как ни смешно, со своими несчастными четырьмя неполными классами
оказался довольно образованным. Видимо, сказывалась подработка на
Кинофабрике – написание сложных слов вроде «коммуна», «артиллерия»
и «профурсетка» Митька знал уверенно.