—Господа офицеры, попрошу предъявить документы, – не очень
уверенно потребовал полицейский.
— Несомненно, роттен-вахмистр[9], – Земляков, не отрывая взгляда
от земли, расстегнул карман мундира. – Вы вовремя. Вальтер,
предъяви документы и давайте вместе подумаем, что разумнее
предпринять. Насколько быстро мы сможем оцепить квартал?
— Э… квартал? – полицейский взял документы, но смотрел
исключительно на предъявленный вслед за офицерским удостоверением
жетон гестапо.
— Здесь номер не городского управления СД, – напряженно сказал
тип в штатском. Оружие он не достал, но и приближаться не спешил,
откровенно держа правую руку под пиджаком.
— Естественно. Управление Берлина, это легко проверить. На
Литцманнштрассе[10] предупреждены о нашем прибытии. Но сейчас
давайте сохраним улики. Есть у кого-то чистый лист бумаги? –
Земляков требовательно протянул руку.
Больше всего полицейских сбивало, что наглый «берлинский»
обер-лейтенант вообще не смотрел на собеседников, полностью
поглощенный созерцанием довольно грязноватого пространства у
калитки. Теперь этот клочок кенигсбергской мостовой невольно
приковывал взгляды всех присутствующих.
— У меня бумаги нет. Я оставил портфель в номере, – виновато
признался Робин.
— У меня тоже нет, – сообщил штатский, пытаясь разглядеть
таинственную улику. Упоминание городского управления СД слегка
поубавило его подозрительности.
— Плохо. Вальтер, дружище, ты таскаешься со своим обожаемым
портфелем даже в сортир, а в нужный момент оставляешь его в
гостинице. Я уже говорил, что ты напрочь лишен интуиции? Господин
роттен-вахмистр, вся надежда на вас.
— У меня есть записная книжка, но я не уверен… – пробормотал
полицейский.
— Давайте сюда немедленно. Мы возместим все канцелярские
издержки, – едко пообещал Земляков. – И подержите эту проклятую
бутылку, она мне руки занимает. Только не разбейте, это подарок
начальству…
Штатский машинально шагнул ближе, взял сверток с ценной
«Блютгерихт № 7». Освободившийся Земляков цепко прихватил типа за
рукав, рванул мимо себя, одновременно подставив ногу.
Соприкосновение тайно-полицейского лба и каменного столба ограды
оказалось крайне жестким. Свидетель-полицейский с опозданием ахнул,
но колено Робина, дважды врезавшееся в живот полицая, вбило все
звуки обратно.
— Того втаскивай! – зарычал Земляков, прихватывая за шиворот
обмякшего и пытающегося вдохнуть воздух полицейского и заталкивая
его в калитку.