— Зять сказал, — так же как бы невзначай ответил я. Ещё и улыбку
самую невинную постарался изобразить — мол, оно само так вышло, я
вроде как и ни при чём.
— Вот как, — подобрался Шаболдин. — И в чём состоит интерес его
высочества?
— Ну, Борис Григорьевич, где, кем и когда служил Матвей
Николаевич Погорелов, вы же наверняка уже знаете, — с лёгкой
укоризной сказал я.
— Попросил за сына, стало быть, — вопроса в голосе пристава не
было, но по тону, каковым Шаболдин это сказал, я так и не понял его
отношения к этакому повороту. Однако же особого удивления Борис
Григорьевич тоже не выказал, не иначе, и правда предполагал, что
старший Погорелов может обратиться к своему бывшему подчинённому.
Нет, что ни говори, а иметь дело с Шаболдиным — одно
удовольствие.
— Я при их разговоре не присутствовал, — ни подтверждать, ни
опровергать предположение пристава я не стал. — Однако Леонид
Васильевич недвусмысленным образом довёл до меня своё желание быть
точно уверенным в виновности младшего Погорелова, ежели он и
вправду виновен, либо убедиться в его невиновности, ежели таковая
будет установлена.
Шаболдин шумно вздохнул, как мне показалось с облегчением. Хм, а
ведь он, похоже, рад, что так оно поворачивается. И с чего бы
это?
— Вы, Алексей Филиппович, как с делом ознакомиться желаете?
Читать хотите или с моих слов? — спросил он, явно выказывая мне
почтение как представителю члена царской семьи. Ну раз так, надо
воспользоваться.
— Почитаю позже, — сказал я. — Сейчас мне бы ваши живые
впечатления услышать желательно.
— Что же, Алексей Филиппович, извольте, — Шаболдин хлебнул чаю и
начал рассказывать.
...Захар Модестович Гуров, пятидесяти трёх лет от роду,
православного вероисповедания, дворянин, отставной палатный
советник, родившийся в Москве, проживал в собственном доме нумер
одиннадцатый по Старой Басманной улице с женою своею Ангелиною
Павловной, урождённой Бруздяк, на московской театральной сцене
известною как Ангелина Красавина, двадцати четырёх лет,
православного вероисповедания, родившейся в Бресте Литовском,
старшим сыном Фёдором Захаровичем, тридцати лет, его супругой
Ольгой Кирилловной, урождённой Павельевой, двадцати семи лет, и
внуками Модестом восьми лет, Кириллом пяти лет и Анастасией трёх
лет. На момент убийства в доме гостили родственники — сестра Гурова
Анна Модестовна Погорелова, сорока двух лет, супруга профессора
Царской Академии живописи, ваяния и зодчества Матвея Николаевича
Погорелова, и её дети — Николай Матвеевич Погорелов, восемнадцати
лет, и Елизавета Матвеевна Погорелова, семнадцати лет. Получается,
родня Гурова, по крайней мере, в какой-то своей части, новую
супругу Захара Модестовича, несмотря ни на что, приняла.