Спали Гуров и его молодая жена отдельно, хотя спальни их
находились по соседству и имели между собой дверь. Когда утром
Захар Модестович не вышел к общему завтраку, Ангелина Павловна
отправилась за ним и застала мужа в крайне тяжёлом состоянии.
Немедленно послали за доктором, но к его приходу Гуров уже
скончался. Доктор Шустов, осмотрев тело, заподозрил отравление и
настоял на вызове губных.
— Я опросил в доме всех, кроме малолетних внуков Гурова, —
рассказывал Борис Григорьевич, — то есть и родных его, и прислугу,
да и обыскал дом. Жена, сын и сноха Гурова показали, что Гуров
часто просыпался по ночам для утоления жажды, каковую испытывал
очень часто, и потому в его спальне на прикроватном столике
постоянно стоял графин с водой. Слуга Гурова Юрий Смиглый, выходя
ночью по нужде, видел Погорелова в коридоре третьего этажа, при
том, что комнату Погорелов занимал во втором этаже. Также и сноха
Гурова, Ольга Кирилловна, мучимая бессонницей, видела ночью
Погорелова спускавшимся с третьего этажа и входящим затем в
отведённую ему комнату. При этом Смиглый точное время назвать не
смог, а Ольга Гурова утверждала, что видела Погорелова в половине
третьего пополуночи. Окончив опрос, я приступил к обыску дома и
нашёл в комнате Погорелова среди вещей его ополовиненную склянку с
неизвестным содержимым, никаких пояснений по поводу которой
Погорелов не дал. Передвижение по дому жильцов и прислуги во время
допросов и обыска я воспретил. Затем я никому не велел покидать дом
до особого распоряжения, поставил во исполнение моего повеления
охрану и вернулся в управу.
Да, всё в высшей степени толково и грамотно, тут к Борису
Григорьевичу не придерёшься. Впрочем, к профессионализму старшего
губного пристава я уже давно успел привыкнуть.
— Прозектор Филатов быстро подтвердил подозрения доктора Шустова
относительно отравления как причины смерти Гурова, — продолжал
Шаболдин, — он же установил, что в изъятой в комнате Погорелова
склянке и в графине из спальни Гурова содержится аква-тофана. [1] Я
немедленно вернулся в дом Гурова и доставил в управу господина
Погорелова, каковой на первом же допросе в отравлении дяди и
признался. Признался сам, безо всякого нажима с моей стороны. Вот
только о причинах, побудивших его к убийству, говорить Погорелов
отказался наотрез.