— А сами вы, Борис Григорьевич, как считаете, почему Погорелов
признался? — наверняка же, помимо чутья, у пристава есть и более
осмысленные объяснения.
— Да покрывает он настоящего отравителя! — в сердцах Шаболдин
грохнул по столу кулаком. Чашки и блюдца с протестующим стуком
подпрыгнули. — Или отравительницу, — добавил пристав.
Уточнение относительно пола убийцы показалось мне более чем
уместным. Что в бывшем моём мире, что здесь отравления всегда
считались преступлениями женскими. Дело за малым — выяснить, кто же
в действительности отравил отставного чиновника, и тем самым спасти
от петли невиновного и перекинуть оную петлю на шею, её
заслуживающую, пусть даже та шея и окажется женской. Да-да, такая
вот малость...
— Я к Погорелову доктора Штейнгафта приглашал, — Шаболдин
успокоился и снова говорил негромко и размеренно, — мало ли,
подумалось, может чужую вину на себя он под наведением взял. Но
Рудольф Карлович со всею уверенностью утверждал, что никаких
признаков воздействия на Погорелова чужою волею не обнаружил, о чём
и бумагу составил, да подписью своею собственноручно и заверил.
Так, ещё один старый знакомый в деле. Что ж, лекарь Рудольф
Карлович хороший, с магическими проявлениями работать умеет, по
себе помню, [2] и если он говорит, что волю Погорелова никто не
подчинял, то так оно, скорее всего, и есть. Ладно, зайду-ка я с
другой стороны...
— Борис Григорьевич, а что вообще могло стать причиною убийства?
— спросил я. — Кто получил выгоду от смерти Гурова? И какую?
— Тут, Алексей Филиппович, тёмный лес, — Шаболдин тяжело
вздохнул. — Завещание Гурова я затребовал, однако же присяжный
поверенный Друбич сообщил мне, что его нет.
— Как нет? — не понял я.
— Да вот так и нет, — развёл руками пристав. — Со слов Друбича,
Гуров решил изменить завещание и старое, хранившееся у поверенного,
забрал. А новое сделать не успел. Что именно хотел Гуров поменять в
завещании, Друбич не знает.
— То есть наследование за Гуровым последует по обычаю, —
заключил я. Впрочем, для такого вывода особых умственных усилий мне
не потребовалось, ответ лежал, что называется, на поверхности.
— Именно так, — согласился Шаболдин. — Недвижимое имущество
отойдёт старшему сыну, имущество же движимое, как и денежные
накопления, будут поделены между обоими сыновьями, определённые и
притом весьма небольшие суммы будут выделены вдове и дочери. Но это
в том лишь случае, если прежнее завещание не отыщется в течение
полугода после того, как Гуров забрал его у поверенного. А если
отыщется, то в силу вступит именно оно. То есть, если завещание не
будет найдено, ещё на три с половиною месяца судьба наследства
Гурова останется в неизвестности.