Шаболдин появился как раз к вечернему чаю, так что просто
забрать дело и уйти у него не вышло, пришлось получить ответ на
утреннее угощение, да ещё с лихвой. Ну да, он-то меня одного чаем
поил, а тут мы с Варей вдвоём проявили радушие, и ушёл от нас
пристав нескоро и совсем не голодным. Чего-то такого, что могло бы
повлиять на ход розыска, ему пока что раскопать не удалось, так что
мы решили и завтра действовать порознь — Борис Григорьевич снова
собирался посетить дом Гуровых, я же вознамерился нанести визит
старшему Погорелову.
Едва пристав нас покинул, супруга насела на меня с расспросами,
пришлось, хоть и в самых общих чертах, поделиться сутью моего
нового занятия. В ответ я получил добрую порцию восторгов, какой
умный у моей Вареньки муж, раз такие люди обращаются к нему за
помощью. Восхваления эти вместе с моей благодарностью плавно
перешли от слов к делу, и уснули мы изрядно уставшими и столь же
изрядно довольными...
...Сказать, что Матвей Николаевич Погорелов встретил меня очень
уж приветливо, было бы, конечно, неправдой, но с учётом его
положения следовало признать такой прохладный приём объяснимым и
простительным. Однако стоило мне сообщить, чьи интересы и в каком
деле я представляю, всё немедленно изменилось — хозяин дома лично
проводил меня в кабинет, любезно осведомившись по пути, что именно
мне подать. Я пожелал кофе, горячительные напитки в таких условиях
были, на мой взгляд, неуместны, а чаю я успел напиться дома за
завтраком.
— Не стану скрывать, Матвей Николаевич, положение вашего сына
очень тяжёлое, — старшего Погорелова, преисполненного самых
радужных надежд на благоприятное разрешение дела, раз уж царевич
изволил вмешаться, я решил сразу же спустить с небес на землю. — И,
к сожалению, Николай Матвеевич виновен в этом положении сам.
— Как? Как это виновен?! — опешил Погорелов. — Я же обратился к
его высочеству именно потому, что за моим сыном вины нет!
— Я разве сказал, что ваш сын виновен в отравлении? — деланно
удивился я. — Я совершенно уверен в том, что Гурова он не травил. И
старший губной пристав Шаболдин уверен в том же.
— Пристав Шаболдин уверен? — удивлённо переспросил Погорелов. —
Но почему тогда он держит Николая под арестом?!
— Потому что Николай Матвеевич сам, по доброй воле и безо
всякого принуждения, признался в убийстве Гурова.