— Скажите, Ангелина Павловна, — я решил, что это её незнание
сейчас даже к лучшему, потому как не мешало некой чистоте
эксперимента при следующем моём вопросе. — А не могло ли так
случиться, что Николай Матвеевич знал, кто отравил вашего супруга?
Или ему показалось, что знал? И он взял на себя чужую вину, желая
выгородить отравителя?
— А сам Николенька что о том говорит? — вышла из оцепенения
Гурова. Кстати, почему она называет его так? Тоже надо бы
разобраться...
— Ничего, — я подумал, что скрывать нынешнее положение младшего
Погорелова нет смысла. — Он вообще отказывается говорить о
причинах, побудивших его как к убийству, если, конечно, он в нём
виновен, так и к самооговору, что мне представляется более похожим
на правду.
— Полагаете, Николенька питает некую приязнь к тому, чью вину
берёт на себя? — тут Ангелина Павловна позволила себе кокетливую
улыбочку, но так, всего на мгновение. Я согласно наклонил
голову.
— Знаете... — она изобразила задумчивость. Да, наверняка именно
изобразила, пусть и не было у меня полной в том уверенности. — Мне
кажется, я понимаю, о ком тут может идти речь, — Гурова снова
улыбнулась, на этот раз уже по-доброму.
— И о ком же? — похоже, начинается самое интересное...
— Николенька проявлял известного рода интерес к Даше, мой
служанке, — теперь её улыбка смотрелась хитренько, — ну, вы
понимаете... — добавила Гурова, понизив голос. Я сделал вид, что не
понимаю, и она продолжила: — Да мы с вами сей же час Дашу и
спросим!
Честно говоря, я бы предпочёл побеседовать с этой самой Дашей
без присутствия хозяйки, но вот сейчас выбора у меня не оставалось
— Ангелина Павловна уже нажала кнопку вызова. Не прошло и
полминуты, как в комнату вошла невысокая русоволосая девушка в
простом тёмно-синем платье с белым передником.
— Госпожа, — поклонилась она.
— Даша, у боярина Левского к тебе вопросы, — повернулась к ней
Гурова. — Отвечай боярину правдиво и без утайки.
— Ваше сиятельство, — на сей раз девушка поклонилась мне
одному.
— Скажи, Даша, — я постарался, чтобы голос мой звучал спокойно,
без осуждения или, упаси Боже, насмешки, — оказывал ли тебе
внимание Николай Матвеевич Погорелов?
— Николай Матвеевич всегда был ко мне добр, — Даша потупила
глазки, — слова мне говорил приятные, подарки делал...
— И только? — тут уже я позволил себе подпустить в голос
недоверия.