В начале розыска сплошь и рядом бывает так, что один вопрос,
даже будучи решённым, тут же тянет за собой другой. В нынешнем
случае до решения любого из обозначенных мною вопросов было ещё ой
как далеко, а тот самый другой вопрос уже явственно звучал в моей
голове: а откуда вообще в доме стало известно, что Захар Модестович
собирается изменить завещание? С предположением Друбича о том, что
Гуров вряд ли бы стал заранее радовать домашних этаким известием, я
лично готов был согласиться, но тогда получается, что о грядущем
изменении в доме узнали как-то иначе. Как? Ну мало ли... Гуров мог
проговориться и сам, мог обсуждать это с женою или сыном, а
проговорился уже кто-то из них, да и подслушивание тоже никто не
отменял. Кстати, подслушивание вовсе не обязательно было
целенаправленным, говорить могли на повышенных тонах, вот кто-то
невольно и услышал... Хотя, конечно, могло быть и иначе. Повторная
женитьба старшего Гурова сама по себе подразумевала скорое
изменение его завещания, и Гуров-младший, интересы коего оное
изменение так или иначе затрагивало, должен был этим вопросом
озаботиться. Уж как именно он озаботился — следил ли за отцом или
подкупил кого из служащих Друбича — не знаю, но... Но тут я был
вынужден признать эти свои рассуждения чушью — слишком всё в них
смотрелось сложным, неоправданно сложным, я бы сказал. Захар
Модестович и Ангелина Павловна поженились три года назад и что, все
эти три года Фёдор Захарович подслушивал разговоры отца или платил
писарю из конторы Друбича? Не смешите, самому уже смешно... Нет,
утечка сведений о новом завещании произошла именно в доме.
Вот всё это я на старшего губного пристава Шаболдина и вывалил,
вогнав его в тягостную задумчивость. Ну так сам же спросил, что я
думаю, вот пусть теперь и свою голову упражняет, не одному же
мне.
— Значит, так, — от размышлений к составлению плана дальнейших
действий Борис Григорьевич перешёл на удивление быстро. — Дарью
эту, как её...
— Кошелеву, — подсказал я.
— Да, Дарью Кошелеву надо допросить. И не в доме допросить, а
здесь, по всей форме. Только прежде постараюсь узнать, не проходила
ли она хотя бы по какому делу о растлении.
А вот это он здорово придумал! Если мои догадки верны и если её
нелёгкая жизнь нашла своё отражение в бумагах губного сыска и
губной стражи, побудить Дашу к откровенности это изрядно
поспособствует.