Наконец, психотерапевт сумел пробраться к заднему сиденью и
плюхнулся на него огромным телом, облегчённо вздыхая.
Я подал Владимиру Вениаминовичу ружья в чехлах, и он аккуратно
уложил их вдоль заднего борта. Лису убрали в рюкзак, и псы то и
дело принюхивались к нему, ловя запахи, незаметные для
человеческого носа.
— Андрей Иванович! — просительно сказал Беглов. — Поможете с
лисы шкуру снять? Сам боюсь испортить.
Я улыбнулся.
— Разберёмся, Владимир Вениаминович!
И тронул машину с места, бросив последний взгляд на базу.
Вечером мы варили уху на костре, на самом берегу Песенки.
Конечно, можно было воспользоваться и газовой плитой, и даже
растопить печь. Тем более что ночь обещала быть холодной.
Но настоящая уха варится именно на открытом огне, она должна
пахнуть дымом и свежестью.
Спешить нам было некуда. В этом есть особенная прелесть длинных
осенних вечеров — чего-чего, а времени в них хватает.
Поэтому я вручил Владимиру Вениаминовичу удочку и отправил его
на мостки — наловить окуней, плотвичек и любой другой мелкой
рыбы.
Рустам, ожидая нас с охоты, переколол и сложил все оставшиеся
дрова. Я показал ему лежавшие за домом кирпичи, которые частично
уже вросли в землю. Они остались ещё от старого егеря.
Из этих кирпичей Рустам сложил что-то, вроде открытого очага.
Развёл в нём огонь и поставил на кирпичи большой котёл с речной
водой.
Это ещё одно непременное условие хорошей ухи — вода, по
возможности, должна быть из того же водоёма, что и рыба.
Пока грелась вода, я выпотрошил и почистил пойманную вчера щуку.
Отрезал голову, хвост и плавники, а похожую на торпеду тушку
разрезал на порционные куски.
Голову и хвост я положил в котёл. Когда они сварились,
деревянной ложкой на длинной ручке выловил из котла и выбросил.
Есть там нечего — вся польза только в наваре.
К тому времени Владимир Вениаминович надёргал с десяток окуней.
Их я чистить не стал — вырезал желчные пузыри, чтобы уха не стала
горькой, завернул рыбёшек целиком в марлю и опустил на десять минут
в кипящий бульон.
К тому времени над всей округой разнёсся умопомрачительный запах
варёной рыбы. Откуда-то прилетела чайка и стала выписывать над
костром круги. Временами птица хрипло и сварливо вскрикивала,
словно жаловалась на несправедливость судьбы.
Я вытащил из котла марлевый узелок с завёрнутой рыбой и положил
на траву остудиться. Чайка кружила чуть ли не над самой головой,
требовательно крича.