***
Рассчитывал заглянуть к Королеве на чай уже четырнадцатого или
пятнадцатого февраля. Вот только в пятницу тринадцатого меня не
выписали. Оба моих соседа отправились по домам (пожелали мне
скорейшего выздоровления). А «батеньку» Сашу Усика лечащий врач
приземлил обратно на койку. Заявил мне, что о выписке думать рано,
что хочет за моим здоровьем «ещё понаблюдать». Поведение врача мне
совершенно не понравилось. Потому что больничные стены давно
надоели. Заподозрил доктора в желании «подстраховаться», залечить
мне всё, вплоть до плоскостопия.
В первых же числах нового года Светиного отца всё же назначили
на высокую должность в Зареченском горкоме КПСС. Об этом мне
сообщил Пашка Могильный (потом его информацию подтвердила и
Пимочкина). Я не исключал, что именно разговор главного врача пятой
городской больницы со Светиным отцом стал причиной повышенного
внимания к моей персоне со стороны докторов. Те решили не рисковать
со скорой выпиской – продержали меня «под наблюдением» ровно месяц.
Заветный билет на свободу я получил лишь в четверг двадцать шестого
февраля, когда готов был на стену лезть от скуки и… от
математики.
В день выписки моих первых соседей по палате Света Пимочкина
принесла новую стопку литературы (той же направленности, что и
первая, уже прочитанная мной партия). Библиотечных печатей я на
страницах не увидел. Света сообщила, что книги принадлежали
«папиному знакомому». Я взглянул на названия научных трудов –
заподозрил, что отец Пимочкиной ограбил библиотеку академика (а то
и нескольких академиков): простые смертные дома такие книги не
хранили (попалась даже книга на английском языке – пришлось
освежать знания из прошлой жизни). Все эти научные труды я до
выписки прочёл. Но они не улучшили моё душевное состояние.
***
Больше других моему возвращению в общежитие порадовалась
вахтёрша. Женщина потребовала, чтобы я спустился к ней вечером
«поболтать за жизнь». Пообещал выполнить её просьбу. Взглянул на
обновлённые плакаты на стенах около вахты – с лозунгами в честь
грядущего столетнего юбилея Ленину. Поднялся в свою комнату.
Аверина и Могильного там не застал. Поэтому первым делом заглянул в
чемодан, проверил сохранность свёртка с обрезом (тот выглядел
нетронутым). Дал себе зарок почистить оружие: ведь через полторы
недели (восьмого марта) собирался им воспользоваться.