— Я не называл этого человека рабом.
Я лишь спросил — не был ли он рабом раньше?
Парень, похожий на Геракла,
усмехнулся, встряхнул Лаэрта, расцепил крепкие руки, отпуская царя
Итаки на свободу и сказал:
— Ага, не называл, но ты имел это в
виду. А когда Саймон тебе достойно ответил, ты кинулся на него в
драку. Если бы меня кто-нибудь назвал рабом, то я не посмотрел бы
на клятвы, а убил негодяя.
— А я скажу, что Саймон прав,
говоря, что не стоит рубить деревья на этой поляне, — сказал один
из аргонавтов, выделявшихся от остальных зрелым возрастом, а еще
тем, что рядом с ним всегда стоял брат-близнец. Кстати, это не те
близнецы, что с горбиком на спине, а другие. А, так это же Диоскуры
— Кастор и Поллукс.
— Если срубить деревья, иссякнет
родник, тогда после нас никто не сможет попить здесь воды, —сказал
второй брат-близнец.
— Лаэрт, что на тебя нашло? — с
беспокойством поинтересовался Асклепий. — У меня есть кое-какие
снадобья.
Царь Итаки только дернул щекой и
нервно прикусил себе нижнюю губу.
Ясон, выслушав все слова, принял
решение:
— Мы не станем разбираться, кто
прав, а кто нет. Оставим это на конец путешествия. А сейчас мы
должны отдать дань памяти нашему погибшему другу. Но чтобы не было
еще одной смерти, я требую, чтобы Саймон и Лаэрт пожали друг другу
руки и поклялись, что впредь они не станут ни драться, ни пытаться
убить друг друга.
Я лишь пожал плечами. Не слишком-то
мне хотелось пожимать руку этому неврастенику, но я человек
дисциплинированный. Раз капитан сказал, следует исполнять. И
неважно, что я, в отличие от прочих, не клялся богами-олимпийцами
вести себя прилично.
Лаэрт, кисло улыбался, но шел ко мне
и руку протягивал. И я, со своей стороны, протянул царю открытую
ладонь.
Но царь Итаки, подойдя ко мне, без
предупреждения ударил меня кулаком в живот. Ух ты, больно-то как!
Наверное, заполучи я такой удар в своем времени, то уже согнулся бы
пополам от боли, а то и упал на землю, подставляя голову и туловище
под удары ногами. Но здесь умудрился пересилить боль, достойно
приняв удар и, в свою очередь, двинул Лаэрта. Только не кулаком, а
лбом, в переносицу. Кажется, у царя Итаки глаза сошлись к
переносице, и он упал на колени, а потом рухнул лицом вперед.
Среди аргонавтов настала мертвая
тишина, а спустя несколько секунд раздался растерянный голос
Геракла: