И когда я хотел об этом Роману язвительно намекнуть, то вспомнил
свое отражение в зеркале. Прикусил язык и принялся слушать
дальше.
Дьявол, как водится, в деталях. Но разбираться в них я лучше
буду потом, когда хотя бы в общих чертах буду себе представлять,
куда это я попал.
Корней Григорьевич возглавлял страну до две тысячи двенадцатого,
после этого была череда генсеков (пять штук), которых я не запомнил
до две тысячи девятнадцатого. И только с девятнадцатого границы
страны начали снова чуть-чуть приоткрывать. Впрочем, уехать из
страны было просто весь этот период. Достаточно было просто подать
голос, и тебя выпинывали за ближайший кордон. Вали, мол, мил
человек, строить коммунизм — дело добровольное, так что нафиг нам
тут балласт в виде тебя не нужен.
Подход был неожиданным, конечно. Впрочем, это по словам Романа
все так было. Как дела обстоят на самом деле... Ну, хрен знает.
Разберусь, но потом.
Хотя с информацией тут дела обстояли довольно странно. Что такое
интернет, Роман знал, но относился к нему как к чему-то ненужному и
мусорному. Вместо интернета в СССР работал БВИ — большой всесоюзный
информаторий. Воспользоваться его услугами мог кто угодно,
терминалы были во всех крупных учреждениях, на почтах, вокзалах,
библиотеках и еще черт знает где. А пополнять информаторий можно
было только после того, как ты получишь на это право, подтвердив
свои знания и квалификацию.
Персонального домашнего доступа не было ни у кого, только
общественный, причем неанонимный. Впрочем, с анонимностью тут
вообще все обстояло... никак. Конечно же, я спросил, что это была
за штука, которой светила на нас буфетчица Ларочка. Все оказалось
просто — все посещения заведений в рабочее время — с девяти до
восемнадцати фиксировались и направлялись в отдел кадров. Если со
стороны отдела кадров приходил отрицательный ответ, мол, этот
сотрудник злостно прогуливает, то кафетерий, как, впрочем, и
магазин, и выставка и что угодно еще, обслуживать этого человека не
станут. Ибо нефиг.
От своих оценок этого правила я пока что предпочел воздержаться.
Хотя, признаться, первой реакцией было одобрение. «А хорошо
придумали, чертяки!» — мол, если ты не работаешь, а пинаешь балду,
то фиг тебе, а не пряники в какавушкой.
— А у меня она что тогда считала? — спросил я.