Но есть и ещё одно предложение.
Третье. Впрячься в нашу тачанку пристяжным – и тянуть её нам вместе
до победного конца. Ну, или до какого получится.
- В соправители зовёшь? Не получится.
Два Лжедмитрия на одну Россию – это уже перебор. Хотя отставка и
жизнь на сибирском хуторе с золотым рудником меня отчего-то не
прельщает, как и эмиграция. Видел я ихнюю Европу в сорок
четвёртом-сорок пятом – не впечатлила. Болгары ещё ничего, отлично
к нам относились, а вот румыны с мадьярами – дрянь народишко.
Вороватые больно. А в Америки с Австралиями совсем не хочу: делать
там нечего, да и по океану сколько плыть? А ненароком морская
болезнь приключиться? На что мне позорится?
- Так я позорится и не заставляю. Ты
мне вот что скажи: твоё новое тело – оно как? Родинки, шрамы есть?
Может, спина поротая, рубцы остались?
От неожиданного вопроса я
растерялся.
- Ну, рубцов точно нет, шрам давний
на ноге имеется. Родинки… Ну, подмышкой одна есть, на бедре тоже… А
так – если на спине и есть, то не прощупываются. А зачем тебе
это?
- Да так… Видел в одном дурацком
фильме, что поротых в цари не принимают. Может и враньё, а может и
правда, мало ли.
А ты в Болгарии долго пробыл? Язык
знаешь?
- Так весной сорок пятого после
госпиталя послали инженерно-сапёрным взводом командовать, там и
Победу встретил. Там в Южной группе и прослужил до самого её
расформирования[4]. Потом в Союз
перевели: сперва в Северо-Кавказском округе служил недалеко от
Астрахани, потом – в Киевском. А там Хрущ Кукурузный
офицеров-фронтовиков из армии ссаными тряпками погнал – и пришлось
переходить на мирные рельсы: на службе-то
рельсов[5] заслужить не удалось.
Болгарский-то понимать – понимаю,
если, конечно, не шибко быстро болтают. Всё-таки братушки. Да и
«сестрички» там очень даже ничего. А вот писать даже и не пробовал.
Да и с тех лет малость подзабыл: раза два всего с болгарами в Союзе
пообщаться пришлось. Раз – строители болгарские у нас здания
возводили, общался периодически, а другой раз – старый знакомец
Стойчо Иванов с семейством в турпоездку в Ленинград приезжал, у
меня останавливался. Тогда и заметил, что по мелочи слова
забываться стали.
А ты этим с какой целью
интересуешься?
- А интересуюсь я с целью
неправильной и нахальной до изумления, но, тем не менее – нужной.
Будем из тебя, Стёпа, царевича делать.