В голубом кафтане мадьярского фасона,
заметно более коротком, чем перенятые во времена Золотой Орды
традиционные, давно уже всеми воспринимаемые как «исконно русские»,
хозяин горницы, – да и всей Великой Руси – склонившись над столом,
высчитывал параметры предохранительного клапана. Толстый свинцовый
карандаш покрывает «арабскими» цифрами привозную немецкую бумагу –
целая денга за три неровно обрезанных по краям шероховатых листа.
Рядом, придавленные от сквозняка кустарной деревянной линейкой –
чертежи узлов паровой машины. Какие «сантиметры-миллиметры»? Чай,
на Руси живём, по-своему всё меряем – чтобы враг не догадался. Вон,
под Тулой на железном руднике скоро должны проложить деревянные
рельсы для вагонеток – с шириной колеи в три четверти сажени. Да,
это чуть больше введённых Николаем первым «1524 мэмэ», но где тот
Николай? Может, и вообще на свет не появится, а рельсовые дороги
нужны уже сейчас! Пока не железные – плохо в государстве пока с
металлами, но уж дерево-рельсовые, как при Сталине до войны на
лесозаготовках строили[6] – соорудить мы
в состоянии. Чего-чего, а лесов на Руси-матушке пока что хватает,
главное – не хищничать и не забывать высаживать новые деревья. Для
того Лесной приказ теперь создан, а с весны по
разрядам[7] государевы лесничие будут
рассылаться.
Раздался быстрый металлический
стук.
- Входи!
Тяжёлая, окованная железом дверь
приотворилась и в горницу плавно и ловко «втёк» молодой мужчина с
коротко подстриженной «в скобку» бородкой, облачённый в неброский
чёрный кафтан с диковато-футуристично выглядящими полотняными
канцелярскими нарукавниками, покрытыми пятнами чернил. Поклонился,
коснувшись пальцами половицы. Выпрямившись, доложил:
- Великий Государь Димитрий
Иоаннович! По твоему велению салдат Стенька Пушкарёв из
Красно-Московского полка званый, доставлен. В передних сенцах
повеления входить дожидается.
- Так зови! И пока не прикажу –
никого ко мне не пускать, разве что Второе Пришествие начнётся. И
сами там у дверей не подслушивайте: тайный разговор будет. Понял
ли, Гриша?
- Истинно понял, Великий Государь! –
и «секретарь», поклонившись теперь уж «малым чином», так же тихо и
плавно «вытек» за дверь. Несколько секунд спустя в горницу зашёл
невысокий парень, пятнадцати-шестнадцати годов на вид, в
«благоухающих» дёгтем грубых сапогах рыжей кожи, сером суконном
кафтане, перехваченном наискосок матерчатой перевязью, которую
оттягивали грубые ножны с чуть искривлённым тесаком
западноевропейского типа. Этими трофеями давно отгремевших войн за
побережье Варяжского моря, именуемого всякими немцами Балтикой, при
формировании первого русского полка нового строя вооружили
артиллеристов и, частично, инженерно-строительную сотню, а
по-русски – розмысловую посоху. Перевязь крест-накрест пересекала
лямка холщовой сумки-торбы, в которой полагалось носить заткнутый
квачом кувшинчик с водой, две гривны