— Не боишься, что тебе тоже лоб заклеймят? — хмыкнул Шон.
— Нет, — соврал я. — По-твоему, лучше сдохнуть тут?
Клеймение пугало меня, но перспектива до конца жизни сапать
землю и рубить лес, а потом умереть от побоев,
истощения и недоедания, пугала меня гораздо больше.
— Эх, до моря далековато, — вздохнул ирландец. — Морем проще
уйти.
Я даже примерно не мог представить, где на острове мы находимся.
Я помнил только, что мы несколько часов ехали сперва до границы, а
потом ещё несколько часов ехали на гаитянской стороне, пока автобус
не слетел с дороги. Свои блуждания по лесу я помнил слабо, и был
уверен, что дорогу назад в отель точно не отыщу.
— На испанскую сторону можно уйти, — предложил я.
Шон сделал вид, будто испускает газы.
— Ты думаешь, будто там по-другому? Слышал я, что там ещё хуже,
— сказал он. — Мне туда дороги нет. С моим-то лицом.
И он был прав, во все времена встречают по одёжке. С клеймом
беглого, в лохмотьях, заросшие, мы мгновенно будем схвачены. Но
будь он одет в шелка и золото, никто бы и не посмел слова поперёк
сказать, тактично стараясь не замечать уродливых шрамов.
— К буканьерам надо идти, — заявил Шон. — Они тут наверняка
где-то есть, на острове.
— Где?
— Не знаю. На острове, — простодушно ответил Шон.
Я промолчал. В принципе, если раздобыть оружие, в лесу можно
выжить и так. В армии мне приходилось довольно часто стрелять,
почти каждую неделю. Местные ружья, конечно, далеко не
«Калашниковы», но наловчиться стрелять я мог бы довольно быстро.
Куда сложнее будет спать на голой земле и продираться через чащобу.
Но в первую очередь, необходимо свалить отсюда, с этой плантации.
Со всеми остальными проблемами надо разбираться по мере их
поступления.
— Спалить бы тут всё к чёртовой матери, — процедил я.
— Это да, — зевая, протянул ирландец.
У меня тоже слипались глаза, а усталое тело требовало отдыха. Но
я так давно ни с кем не беседовал по душам, что был готов
превозмогать сон. Хоть и понимал, что завтра могу об этом
пожалеть.
— Нужны ещё припасы в дорогу, — сказал я.
— Ага, — согласился Шон.
— Надо откладывать хотя бы по половине лепёшки. Прятать, —
сказал я.
Крайне не хотелось урезать и без того скудный паёк, но это был
единственный вариант.
— Негры сопрут, — возразил каторжник. — Да и если увидят, что мы
хлеб прячем...