— Теперь вижу, что не англичанин, — тихо посмеялся
каторжник.
Я промолчал, продолжая буравить его хмурым взглядом.
— Шон Келли, — вдруг представился он и протянул мне
руку.
Я по-прежнему ожидал какого-нибудь подвоха.
— Андрей Гринёв, — выдавил я, впервые называя собственное
имя здесь. Я даже как-то успел от него отвыкнуть.
— Московит? Ха-ха-ха, ну и ну! — вдруг развеселился Шон,
пожимая мою руку. — Вот уж не ожидал!
Я ничего не ответил, только опустился на своё место и обнаружил
на земляном полу свою лепёшку, которую выронил в ходе драки и
случайно втоптал в грязь. Досадно. Отряхивать её было бесполезно, и
я бросил её прочь. Какой-то ниггер налетел на неё, словно коршун,
искоса поглядывая на меня, и тут же сожрал вместе с землёй. Мне
оставалось только вздохнуть и лечь спать голодным.
— Ненавижу англичан, — пояснил вдруг каторжник.
— Ага, — буркнул я, пытаясь устроиться на соломе поудобнее.
Шон сначала занял свободное место неподалёку, затем немного
подумал и выгнал негра, спавшего через проход от меня, после чего
занял его место.
— Ты как сюда попал, московит? — тихо спросил он.
— Издалека, — проворчал я.
Шон усмехнулся и что-то пробормотал на ирландском.
— Foc,а ты не любитель болтать, — произнёс
он. — Давно ты здесь?
Я задумался, пытаясь хотя бы примерно посчитать дни, и понял,
что затрудняюсь ответить. Выходных здесь не было, дни сливались в
один бесконечный цикл, а записей я не делал. Даже чёрточек на стене
не рисовал, чтобы не угнетать себя ещё больше осознанием
собственного бессилия.
— Я... Не знаю... Сложно сказать, — сказал я.
В ответ ирландец многозначительно хмыкнул, ворочаясь на жёсткой
соломе.
— Ты дворянин, да? Как это... Boyarin? —вдруг спросил он.
— Что? — я сперва даже не понял вопроса. — С чего ты
взял?
— Ну... Просто я так подумал, — ответил Шон. — Ладно,
забудь.
Я усмехнулся. Видимо, он так подумал из-за той выброшенной
лепёшки. Пусть считает меня хоть дворянином, хоть московским
боярином, мне без разницы. Лишь бы пришельцем из будущего не
считал, иначе жизнь моя закончится весьма мучительно, если об этом
узнает церковь и инквизиция. Костры пылали не только в Испании.
Шон громко зевнул и отвернулся. Я тоже отвернулся к стенке, от
которой слегка веяло прохладой, а понизу тянуло свежим воздухом,
которого в бараке сильно не хватало. Сон никак не шёл, голова была
забита мыслями, совершенно разными, но, пожалуй, впервые за всё
время здесь я не вспоминал прошлое, а думал о будущем. И это были
уже не просто фантазии, а вполне конкретные планы.