— Мне не рассказывай.
Хотя мог бы.
И должен бы. Только... я ведь тоже молчала бы на его месте. И
Софка. И все мы. Но все равно злюсь.
— У тебя глаза желтые.
— Это ничего не значит, — я зажмуриваюсь. — Ты... куда
собираешься?
— У Ниночки есть родня. В Крыму. Побережье... там море.
У нас здесь тоже.
Сизое и злое. Пыхающее яростью и снегом. Скалящееся ледяными
клыками скал. В нем хорошо китам, не людям. И косатки частенько
приходят.
— Там вроде климат мягче. Мне так сказали. Ну и если вдруг, то
земли прикуплю. Я вроде подсобирал. Да и старые капиталы... куда
тут тратить?
Оно и верно.
— Когда уезжаешь?
— Дней через пару.
Снова вздох. И тихое:
— Прости.
— Брось, — я дотянулась и провела пальцами по голове его. На
Острове нас долго считали любовниками, а многие и по сей день. Это
дико злит Ниночку. И... и может, это правильно.
Уехать.
Туда, где не будет ни меня, ни Софьи. И... и остальных тоже.
Изуродованных. Убогих. Давно забывших, что есть нормальная жизнь.
Тогда, глядишь, у Медведя появится шанс.
— Ты напиши, ладно?
— Конечно.
— И если вдруг денег не хватит. Земля, я слыхала, на юге
дорогая... ты тоже напиши, ладно?
— Обязательно, — соврал Медведь.
А зря. Деньги-то у меня есть. До неприличия много денег, которые
в этой гребаной глуши и вправду тратить не на что. Не на пасту же
для волос, пусть и патентованную.
Один хрен не спасет.
— Это еще не все.
Ну да... покойник.
Мертвец то есть. Вернусь, разберу треклятую колоду и сожгу его к
демонам. Пусть даже Софья обидится.
— Я рапорт еще в том месяце подал, когда... совсем тяжко стало,
— он потер грудь, и я коснулась. Сердце в ней стучало, медленно,
тяжко. И стало совестно, что я не увидела, как ему тяжело.
Он и вправду похудел.
Осунулся.
— Твоя Ниночка, она...
Я не смогла произнести это в слух.
— Беременная она, — сказал Медведь очень тихо, а лицо стало
таким, таким... что и описать не могу. И главное, сердце от этого
счастья застучало быстрее.
— Поздравляю.
Я... я хотела быть счастливой. С ним.
И заталкивала боль поглубже. И старалась улыбаться. Очень
старалась улыбаться. Только Медведь знал меня получше многих.
И счастье его поблекло.
— Тогда вам поспешить надо, — я мысленно прикидывала. Февраль,
конечно, месяц неспокойный, но март и того хуже. — Пока не начались
ветра. И...
— Она отправляется завтра.
— Одна?