После маминой смерти тяжко стало,
отец книжку и продал. И то кружево, что мама для нее, для Лорки, на
свадебный покров плела. Мамины кружева дорого стоили.
Отец после тризны едва не запил. Из
дома в лес уходил на весь день, возвращался ополночь, под навьи
песни, без добычи совсем, а Лорка все одна и одна, Томаш только в
люльке. Сначала вдовая тетка Юна приходила, как раньше, когда мама
была. Мама по дому мало что делала, ей руки портить нельзя было.
Отец Юне платил. Тетка приходила с двойняшками и все-все делала и
Лорку поучала. А как платить нечем стало, так больше и не ходила.
Иногда только, когда Лорка еще совсем ничего про детей не знала.
Теперь знает. Книжку все равно было жальче, чем кружево.
На то девятидневье, в четверик, отец
поехал в город за зерном. Вернулся странный, без зерна, и книжку
привез, такую же, как была, только новую совсем, она еще красками
пахла. Лорка ее только два раза всего доставала.
— Лорка, — заговорил Гринь, — смотри,
что дам? Марципан. — И сунул ей в руку шуршащий кулечек. — На
сиделки в осьмицу придешь? Ждать буду.
Лорка потупилась. Угощение-то,
считай, взяла. А и все равно пойти собиралась. Отец отпустит,
всегда пускает.
— За гостинец спасибо. Пойду, —
ответила она, чуть отступая. — И на сиделки пойду. И сейчас пойду
тоже, работы много.
Гринь снова заулыбался, будто ему
сребник посулили, и за ленту в косе цапнул.
— Пусти, — попросилась Лорка. — Пора
мне.
— Красивая ты, у меня в груди жмет,
как вижу, — Гринь вдруг сделался серьезным, а Лорка смотрела на его
губы, которые были аккурат напротив ее собственных. Поцелует еще,
как потом? — Ты мне вот что скажи. Если отец свата в листопад
пришлет, пойдешь за меня?
Лорка вспыхнула, выдернула косу и
бросилась прочь.
— Так пойдешь? — крикнул ей вдогонку
парень.
— А вот пусть пришлет сразу! — звонко
отозвалась она в ответ, оборачиваясь, и увидела, как купцов
наследник сияет.
— Ты чего такая? — удивленно
вскинулся Томаш, отрываясь от работы и интересом разглядывая
румяную, как яблоко, сестрицу. — Будто тебя замуж позвали!
Лорка поспешно приложила ладони к
щекам, но те занялись еще пуще. Пришлось к умывальнику бежать и
долго плескать в лицо водой.
— Что, правда? — вытаращился Томаш. —
А кто?
И тут он разглядел гостинец, который
Лорка на лавке бросила.
— Это Гринь, что ли? Вот дурная!