Гринька, часто бывающий в городе с
отцом по торговым делам, всякий раз, подсаживаясь к Лорке на
сиделках, часто рассказывал, про елфие. Мол, бывают они там часто.
Ей нравилось слушать, и парень разливался соловьем.
— Одежу носят цветную, яркую в
несколько слоев, как девки, и пахнет от них так же, цветами да
травой. Косы плетут рядами и каменьями всякими и цветными шнурами
украшают, а когда и так ходят, тогда со спины точно от плечистой
крали не отличишь. Только наши-то с собой мечи не таскают, а у этих
завсегда либо меч, либо кинжал. И ходят, как трава речная на дне
стелется, вот, как ты, — и Гринька смотрел масляными глазами и лез
обниматься. Дурак.
С возрастом сын лавочника растерял
что юношеский жирок, что робость, прибавил в росте и сделался
завидным женихом. Еще бы, единственный сын. Вон стоит с отцом,
брови хмурит. Красивый. Глаза карие с золотой крапинкой, волосы
темные волной.
— Илле́н каалн та́йем[2], — меж тем
продолжил тин элле. — А́таэ те леттʹэнра́еʹти та́эм ка́дате
тэссе́н[3].
— Стражи обыщут жилища. За каждого
сбежавшего его дом ответит вдвое, — тут же перевел Лексен.
Собравшиеся загудели. Лорка углядела
в толпе отца, пригнулась и поспешила обратно. Надо вернуться раньше
и сделать вид, будто и не ходила никуда. Только бы Томаш опять не
сбег.
Братец обнаружился в траве у лаза,
наблюдал за неподвижным Среброликим. Лорка, уже не таясь, подошла и
цапнула увлекшегося мальчишку за тонкое розоватое чуть оттопыренное
ухо.
— Вот точно отцу скажу.
— А не скажешь! — возразил братец,
вырываясь и ныряя в лаз.
— С чего бы? — девушка пробралась за
ним.
— Будто не понятно! Меня прогнала, а
сама ухи клеила, — прищурился Томаш. — А я вот знаю, что Стражей
приехало две дюжины и два, полторы дюжины вокруг стоят, шесть у
старостиного дома отираются, один на торжке. А еще где? А? А? Так
скажешь, что было?
— В хату давай, — приказала Лорка,
холодея спиной. Это пока она там слушала, брат успел всю веску
обежать и посчитать прибывших?
— Скажи, скажи, скажи, — не унимался
Томаш, скакал вокруг, дергая то за косу, то за рукав.
— Сказочницу нашел. Вот отец придет,
будут тебе сказки, короб, лукошко и еще немножко.
— Ну, Лорка, — снова заканючил он,
повис на резном перильце крыльца, болтая в воздухе грязными ногами,
рубашка задралась, открывая загорелый с длинной царапиной живот. —
А я волшебное слово знаю! Ка́йлиенʹти Лло́риен, аст лите́[4].