«А с чего ты взял, будто ты решаешь, когда мы с тобой
раскланяемся?» - недовольно подумал Тверд. Уж он-то не сомневался,
что их совместный поход разобьется на два пути тогда только, когда
он, между прочим кентарх царьградской этерии, этого пожелает. Да
вот хоть сейчас можно развернуться и убраться отсюда. И кто его
остановит? Раскидавшая свои лапы на тропке ежевика?
Вместо этого он, пригнувшись под низкой притолокой, шагнул
внутрь.
В полумраке разглядеть что-то было трудновато. Но, в общем-то, и
не требовалось. Чего в такой избенке может быть мудреного? Широкие
полати, печь, да стол, приткнувшийся к забитому досками оконцу.
Именно за ним сидели два человека. Один – в плаще, плотно
облегающем поджарую фигуру, а другой - в сером бесформенном
балахоне да надвинутом на самые глаза куколе, из-под которого
торчала дородная серая борода.
- Не понимаю, кто мог придумать такие законы, по которым все мы
должны идти на поводу каких-то безбожников? – услышал Тверд густой,
но уже со старческой надтреснутостью, голос. Не сказать, что Тверд
был с ним в этом не согласен. – Не злато должны править людьми. И
уж тем более не те, кто этим златом звякает.
- И ты туда же. "Волхвы берегут корни, князья правят ветви,
гильдия держит всё". Так говорится? Если уж предками так заведено,
стало быть, неспроста. Уж вы, волхвы, должны это понимать лучше
других.
- Знать, - проворчал старик. – Знать должны лучше других. Но это
еще вовсе не значит, что должны понимать.
Прок тяжело вздохнул и сокрушенно качнул головой, нарочно глянув
на Тверда так, будто тот становился свидетелем сотни таких бесед и
всячески при каждой из них гильдийцу должен был сочувствовать всем
сердцем. Но тот, как только понял, кто сидит перед ними, обомлел, а
когда до него дошло, чего от него требует этот странный
новгородский купчина, едва не лишился дара речи. Тот вменял в
обязанность быть послухом гильдии – волхву?!
- Отраву они какую-то в воздухе распылили что ли? Почему вдруг
все разом пришли к одной и той же мысли? И притом именно к той,
каковой возникать вообще не должно? Особенно у тех, - тяжело
уставился он в тень под куколем, в которой укрывались глаза старца,
- кто обязан вековые устои блюсти и поддерживать.
Старик захрипел дребезжащим смехом.
- Стало быть, это вековые устои мне повелели сюда явиться с
челобитной новгородскому купчине? Я их сроду не понимал. И дед, у
которого постигал премудрость, взять в толк не мог. И его учитель –
тоже.