— Плохо дело, — мрачно изрек толстяк, когда я подошел к
нему.
Что сказать в ответ? Я лишь вздохнул. До замка рыцарей Грааля
или, как их назвала Алиса, сиятельных — три недели пути вдоль
Тарты. Однако… Я оглядел место побоища. Теперь появились серьезные
сомнения, что мы туда доберемся.
В пяти шагах от нас церковник опустился пред Тейвилом, положил
ладони на голову лейтенанта и взялся за молитву. Бледный, как снег,
Морок встал на одно колено перед мертвым Ивуром. Вождь оказывал
павшему воину высшую честь — свободный орк никогда не падает на
колени, даже перед своими богами. Губы Манрока что-то беззвучно
шептали.
Я смотрел на инквизитора и орка. Они олицетворяли два мира —
новый, коленопреклоненный свет рабов Божьих; и старый, где смертные
были детьми или братьями богов.
Эльф и гном приволокли сильно хромающего имперца:
обезоруженного, с кляпом во рту и связанными за спиной руками,
перебинтованного. Волосатая лапища Барамуда надавила на плечо
полковника, заставляя того усесться перед горцем.
— Пригляди за ним, Акан, — обронил гном, — а мы с Криком
притащим сюда Нарвага и тех двоих…
— Мугаша и Шоргота, — толстяк назвал имена обратившихся в
упырей.
— Я с вами.
Ух, как не хочется лезть в воду, но не прохлаждаться же на
берегу…
— Сами справимся, — отмахнулся гном, — все одно мокрые. А ты и
тростинку скоро не поднимешь.
Барамуд словно знал. Только он смолк, навалилась невероятная
усталость. Я даже покачнулся, ноги подкосились, и рухнул рядом с
имперцем. Он таращился на меня полубезумным взглядом, мне же было
совершенно наплевать на него. Таким выжатым, бессильным я никогда
ранее не был.
— Вот она, Крик, новая лечебная магия, — многозначительно сказал
эльфу Барамуд, и они направились к реке.
— Лопай давай, — Рой принес мне сушеного мяса, ломоть подсохшего
хлеба и флягу с водой.
Я с жадностью накинулся на еду. С каждым проглоченным куском
понемногу возвращались силы.
Томас Велдон молился, его голос стихал только чтобы перевести
дыхание. Он молился долго: уже, наверное, с час; скоро смеркаться
будет. Вспомнились слова Роя, что ночевка в эльфийском городе
смертельна. Я с беспокойством огляделся.
Имперец лежал с закрытыми глазами и почти не шевелился. Толстяк
задумчиво дымил трубкой. Гном и эльф натягивают на себя сухую
одежду; они вытащили из воды мертвых и перенесли с того берега тело
последнего упыря и оставшиеся мешки нашего отряда. Гном еще срубил
на той стороне пять осиновых веток по дюйму в диаметре.