— Что потом?
— Меня взяли в семинарию, и больше с отцом Гейбом мы не
свиделись — вскоре он умер. — Велдон снова перекрестился. — Учиться
мне нравилось, я был лучшим на курсе. Спустя шесть лет мы,
студиозусы, сдали последний экзамен, и через несколько дней нас
ждала новая жизнь. Меня определили на служение в госпитале для
бедняков города Альбендо, и я был твердо настроен на постриг в
монахи-иоанниты по прошествии семи лет. В последний день в
семинарии ко мне явился сам декан факультета, мэтр Римберт, он
повел в покои ректора. Там все и случилось.
Совсем недавно я бы решил, что церковник рехнулся, но уже слышал
такую историю. Черная магия превратила Алису Кайлер в избранную,
кинжал сиятельных, их убийцу. В тень! Она зовет к себе!
— Ты избранный, — повторил я. Захотелось отступить от церковника
на шаг или два, и я не смог противиться сему позыву.
— Все они, — зашептал Велдон, — все тринадцать были мэтрами
нашей семинарии. Ректор, декан и лучшие преподаватели. Только
подумай, Гард, все они являлись сиятельными!
— Как это происходило?
— Не скажу, — устало, словно бы после тяжелого труда, произнес
монах, — о том вечере и последующей ночи мне неведомо. В памяти
мгла, провал. Только лишь помню круг из тринадцати облаченных в
черное фигур и знакомые, почти родные лица, которые вдруг оказались
масками слуг Дьявола, а дальше чернота… Я знал свое новое имя и то,
что не смогу не подчиниться любому, кто его назовет.
— Какое имя?
— Я отрекся от него! От имени! От Лукавого и его слуг! Я обманул
Дьявола! — взор монаха воспылал огнем, столь часто в нем горевшим.
В глазах его зажглись костры инквизиции. — Я молился! Мое спасение
— в Господе нашем!
Томас Велдон трижды осенил себя знамением.
Так просто? Всего лишь молитва — и ты свободен от черного
колдовства, снова принадлежишь только себе? Поможет ли молитва
Алисе? Захочет ли она избавиться от пут?
— Нет! Не просто! Спасет только искренняя, чистая вера! —
воскликнул Велдон.
Кровь и песок! Я только что невольно озвучил свои мысли...
Настороженно посмотрел на монаха, но вроде бы про обращенную в тень
все же промолчал, потому как отец Томас продолжал говорить только о
собственном прошлом.
— Долгие годы я ловил себя на том, что хочу услужить. Хотел
пасть на колени и подчиниться слову любого, кто произнесет имя,
коим нарекли меня слуги Лукавого. Лишь многократно повторенная
молитва спасала от дьявольских помыслов!