— Господин, не пугайтесь. Они под моим
контролем. Они помогут изгнать « проходчика».
— Ух, бля, и как? Магию творить
будете? — пьяно протянул Авель.
Всунутое сквозь зубы обезболивающее
действовало на славу, под ним даже перекошенная физиономия Рэя
казалась милой и смешной. Авель улыбнулся ему.
— Да не бойся, эй. Сказали ж тебе,
дрессированные они, эти твари, — он кивнул на сушняков. — Щас цирк
будет!
А шаман с сигаретой сжал ее кончик
губами так, что зажжённый конец бодро задрался к самому носу.
Мощные ладони вжались Авелю в грудь, словно импровизированные
дефибрилляторы — горячие и потные.
Всегда мечтал закончить жизнь вот так
— в шалаше посреди пустоши, в агонии лихорадки, и чтоб на животе
громадный мощный абориген. Авель заржал от этой мысли, и в тот
самый момент иглы сушняков впились в тело глубже — прямо в очаги
заразы.
Смех превратился в оглушающий
вопль.
Рэй зажмурился, сильнее сжимая руками
колени. Так страшно ему не было даже в тот день, когда в бездну
сорвалась Милка — она хотя бы не кричала, и кончилось для неё все
быстро, с одним глухим «бух» и треском костей, а
Авель…
«Проходчик» усердно тянул его за руку
в подземный мир, а шаманы — тянули обратно за другую, и от этой
разрывающей боли Авель и кричал. Рэй был уверен, что это
так.
И знал, что, пока крики не стихнут —
война не выиграна. Но и не проиграна. И поэтому молился, жмурясь и
утыкаясь носом в колени.
Сушняки наливались кровью, жирея, пока
их усики преследовали под кожей остатки болезни.
Авель замолк под утро. Курящий шаман, деливший с ним боль, молча
упал на бок рядом с посланником, словно труп, но оба они
дышали.
***
Иммуностимуляторы держали на удивление
хорошо. Офис Авеля давно превратился в небольшой изолятор, а с
окружающими он не общался иначе, чем через сопло медицинского
респиратора — но он все еще был жив, ходил без сторонней поддержки,
и даже ощущение плавящейся плоти отступало на пару часов, стоило
принять новую дозу. Врачи обещали придумать что-нибудь посильнее…
Еще пару месяцев. Авель кивал, но знал, что уже не
доживет.
В полной тишине и с опущенными
жалюзями префект Авель взялся за инъектор. Навел короткое жало на
истыканное предплечье — все в маленьких темных
шрамах.
Двадцать лет. Двадцать лет он провёл в
борьбе с отголосками «проходчика» — инфекция все же проникла
глубже, несмотря на усилия шаманов. Авель совершил большую ошибку,
вскрыв тот нарыв.