— Ты можешь быть сколько угодно
талантлив в том, чтобы пользоваться людьми, но какой в этом толк,
если пользоваться тебе некем? А когда к союзнику пропадает доверие,
он рано или поздно становится врагом.
Юргис молчал несколько долгих секунд,
глядя перед собой. На его вкус, дядя сильно усложнял. И все же, он
осмелился подытожить:
— Не можешь заставить, вынуди —
так?
Легрейф покусал губы: и да, и
нет.
— Вынуди — это плохое слово. Скорее,
убеди. Я все же планирую царствовать хотя бы двадцать лет, а не
умереть, будучи отравленным обиженной на меня женой через неделю
после рождения нашего второго ребенка. К тому же, если я поддержу
Идель после предательства брата, она забудет прошлые обиды и будет
признательна за помощь. Если я чему и научился у нее в свое время,
так это тому, что не стоит недооценивать дружеского участия. У
Идель ведь нет друзей, Юргис, она будет рада завести хотя бы
одного. Что до тебя, — Легрейф прогнал с лица опасную, как лезвие,
мечтательность и воззрился на племянника. — Если ты по-прежнему
планируешь получить в наследство мое герцогство, то помогай мне с
таким энтузиазмом, с каким рвешься в нужник после целой корзины
немытых яблок.
Юргис напрягся и уставился на фрукты.
Сколько он их сгрыз?! Непроизвольным жестом малец потер рот тыльной
стороной ладони — и услышал заливистый гогот.
— Да я пошутил, — покаялся Легрейф. —
Иди в чертог, скажи Алейне, что одними яблоками сыт не будешь.
Пусть торопится с обедом.
Юргис поднялся и пошел прочь,
размышляя, что творится в башке у его важного дядьки. Отряхнуться
он в задумчивости забыл.
Эмрис старался есть. Он прикладывал
все силы, чтобы методично подцеплять вилкой куски пищи и отправлять
в рот. Однако то и дело где-нибудь на финальной стадии
незатейливого процесса взгляд, как примагниченный, съезжал в
сторону, и Эмрис замирал, откровенно таращась на сидевшую сбоку
Идель. Та в самой лучшей из всех своих самых лучших традиций
невозмутимо ужинала, не находя достойным внимания ровным счетом
ничего из окружения. Эмрису вспомнилась драка в итторийской
таверне: не зря он тогда подумал, что Идель — человек, который
может оторваться от еды в запланированный ужин только в том случае,
если бить будут непосредственно ее.
Он снова попытался проглотить кусок
котлеты, но тот сполз с вилки назад в тарелку. Вилки! Мать их! Кто
их вообще придумал?! Почему нельзя есть руками? Или руками и ножом?
Вон, как Крейг! Эмрис едва не заплакал от зависти собственному
другу: над ним камергер Тадао не издевался пять дней кряду, обучая
его есть штуковиной, которой нормальные люди сено
переворачивают!