Я, последний из рода Вар’Кай, переродился в теле сопляка
Саминай. Ну разве не идеальный случай для мести?
Меня доставили в особняк золотой песни на носилках. Травма
черепа доконала мальца и его дух безвозвратно покинул тело, но я,
сгоревший в своём старом кресле посреди одной из комнат дома
Вар’Кай, никуда не делся. Разбитая реликвия и посмертное желание
моей внучки, сделали меня живым воплощением мести.
Но никто из окружающих не видел во мне угрозы.
Десятки слуг и охранников окружали носилки. Сестра мальца,
совсем маленькая девчонка, которую окружающие называли Ни-Тцу,
пищала что-то успокаивающее и шмыгала раскисшим носом. До тех пор,
пока процессия не втянулась под своды ворот, а властный голос не
произнёс:
— Что это значит?
Слуги опустились на колени и упёрлись лбом в землю, все,
кроме моих носильщиков. Безымянный сэмпай встал на одно колено,
вместе с теми из золотых, что сопровождали его при первой встрече.
Он же ответил:
— Падение с огнегрива господин, случайный камень пришёлся
на макушку. Наследник едва не лишился жизни и ранен, это моя вина
господин, я го...
Я едва сдерживался, чтобы не зарычать, глядя на старого
владетеля. Старик семьи Саминай, повелитель огня и верховный лорд
империи, советник самого императора, держался исключительно за счёт
амулетов. Его согнутое, мерзкое тело было высушено огненным даром и
годами прожитой жизни. Массив татуировок покрывал каждый сантиметр
его кожи, а многочисленные и баснословно дорогие камни здоровья,
свисали с покрытого бахромой края его перехлёстнутого через грудь
одеяния. Посох солнечных змей, увенчанный огромным янтарным камнем,
легендарный и известный во всей империи, блистал на солнце
раскидывая хаотичные блики.
— Не нужно пустых оправданий. — Взгляд лысого старика
упёрся в мои глаза. — Я вижу, что он не собирается умирать. Пусть
работают лекари.
О да! Умирать я не собирался! Но ты старый змей, не умрёшь
своей смертью! Сам того не желая я приподнялся на локтях
оскалившись на старого убийцу. Ярость возобладала над разумом, но
тот не принял мой оскал на свой счёт. Когда меня проносили мимо
врат в поместье и стены, на которой стоял Гор Саминай, он
улыбнулся:
— Мой мальчик терпит боль подобно огнегриву. При этом не
уступает красотой своей матери Ену. Когда его дар пробудится, вся
империя изойдёт завистью!