...Чья-то оскаленная рожа...
– Ахрг!
Чавкающий звук раздираемой плоти.
Огромное, во все небо, красное солнце
сжимается в точку.
– Все, как один!
Он ещё может слышать, значит, жив?
Значит...
Молот бьёт по наковальне. Без гулкого
лязга, совсем беззвучно. Ничего здесь нет, ничего...
...Едва различимое желто-зелёное
пятно висит посреди черноты предвечного небытия уже тысячу лет, а
может один вздох. По краям пятно переливается бледной радугой. Ни
рук, ни ног. Вообще тела нет. Или все же есть? Вот бы глаза
открыть, да на отливку век какой-то дурак свинец пустил. Ну-ка,
поднатужимся...
Пятно сжалось в пляшущую рыжую
искорку лучины, а в следующий миг оказалось, что и руки-ноги на
месте. Вроде бы. По крайней мере, болят. Да ещё как...
Небо с землёй поменялись местами.
Нет, нет!
Снова бесплотная тьма...
Холодно.
Свистит ветер, хлопает дверь.
Тишина.
– Сейчас дров подкину, согреемся.
Голос немолодой, мужской,
хриплый.
Откуда он?
Дрожат веки, сопротивляются глаза
тусклому свету. Для них он сейчас ярче тысячи солнц.
– Ты смотри! Очнулся, наконец! Ну,
радуйся, парень!
Чья-то бородатая... Нет. Чьё-то
седобородое лицо. Радостное.
"Ты кто?"
– Сейчас, сейчас, напою тебя, как
знал ведь, похлёбки-то сварить! Сейчас, парень. На вот, пей.
Губ касается глиняная плошка с чем-то
обжигающим.
Из глубины глотки вырывается
выворачивающий наизнанку кашель.
"Ты кто?"
– Давай, пей, тебе силы нужны, а то
вон, почти в скелет превратился.
"Он не слышит. Или я не могу
говорить?"
Все силы в кулак.
– Ты... – снова приступ кашля, –
кто?
Старика звали Поликсеном. Он наблюдал
за битвой со скальной площадки на крутом склоне Каллидромона,
возвышавшейся над местом последнего боя отряда Таная.
Когда сражение закончилось,
победители удалились в свой лагерь, а на поле появились сотни
рабов. Они выносили раненных и убитых воинов Союза, снимали доспехи
с трупов врагов. Поликсен спустился с утёса и смешался с рабами. Он
надеялся найти ещё живых, а в случае неудачи, хотя бы вынести с
поля тело командира македонян и предать его достойному погребению.
Командира он нашел довольно быстро, афинские падальщики ещё не
успели добраться до него и снять панцирь и шлем с золотой полосой
лохага. Македонянин лежал на спине, сжимая в правой руке, по
рукоять красный меч, а в левой – обломок сариссы с острым подтоком.
У ног его валялся разбитый в щепки щит. На теле лохага не было
живого места, а лицо представляло собой сплошное кровавое месиво.
Очевидно, после того, как он упал, афиняне изрядно поглумились над
искусным воином, лично отправившим к Перевозчику более дюжины их
товарищей.